кретин)?»

Я почувствовал, что задыхаюсь. Не только от мысли о мучительной смерти Флауэр, но и от мысли, что некая сущность, кем бы она ни была, или кто-нибудь другой сможет так поступить.

«Ничего хорошего» — слабым голосом ответил я.

«Тогда ты понимаешь — хотя бы примерно — о чём я говорю. Но если мы пристрелим собаку в любой другой стране, ты ничего не почувствуешь. Даже не узнаешь об этом. Но для нас и других существ, которые развивались достаточно долго, чтобы достигнуть нашего уровня, всё иначе. Мы узнаем о смерти другой собаки. Её боль будет нашей болью. И это постоянно происходит на вашей жестокой планете. Убийствам нет конца: гражданские войны, истребление других людей из-за гнева, ревности или жадности, бессмысленные убийства других существ ради еды или так называемых медицинских исследований. Вы даже охотитесь и убиваете других существ ради удовольствия!» — кипел он от злости — «Это постоянно причиняет боль, и чувствовать непрестанное страдание намного тяжелее, чем ты можешь себе представить».

Его мёртвые глаза сверлили меня. Он завопил как корова, которую мы проехали, и снова прорычал:

«И нам это надоело!»

Волосы на моей шее встали дыбом. Нужно было сменить тему разговора, дышать глубже. Начать думать.

«Как твоё имя? Было бы удобнее называть тебя по имени».

«Тело, которое мы носим, звали „Уолтер“».

Меня снова затрясло.

«Вы его убили?»

Он снова закричал:

«Вот видишь? Именно об этом я и говорю! Ни один вид, кроме человека, не задал бы такой абсурдный вопрос»

«Тогда как…»

«Он был мёртв, когда мы его нашли. Умер от сердечного приступа, вызванного привычкой пожирать других животных».

«Где вы его нашли?»

Он хмыкнул (хотя это было больше напоминало лай) и ударил по приборной панели. Я подскочил на сиденье.

«Разве это важно, доктор (ты, тупой мудак)? Мы уходим от темы. Времени мало. Учитывая обстоятельства, ты должен сфокусироваться на более важных вопросах».

«Окей, Уолтер, или кто ты там, просто ответь: что я могу сделать, чтобы предотвратить убийство собаки, которая находится в десяти тысячах миль от меня?»

«Всё, что нужно сделать — это выступить перед Советом Безопасности ООН^[6]. Если они согласятся, то вопрос будет передан на рассмотрение Генеральной Ассамблее^[7], представляющей всё человечество».

Откуда он узнал про…

«А если они не захотят меня слушать?»

«Тогда всё конечно».

Уверен, я очень громко сглотнул.

«Что конечно?»

«Твой вид будет стёрт с лица Земли».

Я почувствовал, как у меня свело живот. Этого просто не могло произойти.

«И как мне добиться их внимания?» — спросил я слабым голосом — «Как получить разрешение на выступление перед Генеральной Ассамблеей?»

Я слышал скрежет его мёртвых зубов.

«Когда флед собиралась покинуть Землю, ваше правительство наконец осознало всю серьёзность ситуации — слишком поздно, конечно — и хотело дать ей возможность выступить в ООН. Поэтому тебе просто нужно попросить о такой возможности у своего президента. Можешь сказать, что тебя послали друзья флед».

«Попросить у президента?!»

«Есть идея получше?»

«Но… но я не знаком с президентом» — заскулил я.

«Тогда (ты, имбецил) обратись к тем людям, которые следили за тобой, когда ты общался с флед. Возможно, они ждут твоего звонка».

«Сколько времени в моём распоряжении?»

Я слышал, как он тяжело дышал. Интересно, как ему удавалось засасывать воздух, ведь тело было мёртвым.

«Думаю, недели достаточно».

«Ты хочешь выступить перед ООН ровно через неделю?»

«Ааааааааа!» — взвизгнул Уолтер — «Меня предупредили, что ты иногда претворяешься глухим. Нет, идиот, произносить речь будешь ты!»

На этот раз я не смог подобрать эпитет.

Я почувствовал, что вся тяжесть мира обрушилась на мои поникшие плечи.

«Ты просишь меня представлять твои интересы в ООН?»

Возможно, он и вправду сейчас кипел, кто знает.

«Ты действительно такой тупой, как говорят? Это не наши интересы, это ваши интересы!»

«Но ведь это ты пр…»

«Послушай меня внимательно, сапиенс. Жизнь всего человечества зависит от того, сделаешь ты это или нет. Ты ведь хочешь, чтобы люди продолжили существовать как вид?»

Я подумал о своих внуках, которые не имели никакого отношения к творящейся жестокости в этом мире.

«Конечно хочу! Но я не желаю выступать от имени своего вида в ООН. Мне не нравится эта идея. Не хочу нести ответственность».

Почти моментально и гортанным шёпотом: «У тебя нет выбора».

Я почувствовал, как вспотел. Даже выступление перед родительским комитетом^[8] вызывает у меня одышку и тошноту. На работе мне приходилось выступать перед разными группами здесь и там, но встречи были посвящены вопросам, в которых я хорошо разбирался. А теперь меня просили убедить президента США, что мне нужно поговорить с Советом Безопасности ООН, и действительно это сделать. Кроме того, я должен буду передать требования Баллоков, какими бы они ни были. Я уже был напуган до смерти, хотя сидел в своей машине в хорошо знакомом районе. И какого чёрта Карен внезапно понадобились пикули? Мне хотелось, чтобы прот никогда не посещал Землю. И чтобы я никогда не рождался. Зачем, чёрт подери, я стал психиатром?!

«По многим причинам».

«О Боже, ты читаешь мои мысли, как и флед?»

«Твой умишко прозрачен как стакан воды».

«Тогда, если я могу не говорить, то зачем весь этот балаган?»

«Вам, людям, нужно говорить. Это организует ваш ум. В противном случае в ваших головах возникла бы путаница».

«Тогда ты должен знать, что я не думаю, что способен на это».

«Значит homo sapiens исчезнет с лица Земли. Не хочешь пересмотреть свою позицию?»

«Если я скажу „пошёл к чёрту!“ — ты поймёшь значение этих слов?»

«Да, но это никак не решает проблемы, даже если бы черти реально существовали».

Я повернул на Харрисон Роуд. Почему-то мне казалось, что если я смогу добраться до дома, то всё будет иначе: по крайней мере я буду чувствовать себя более защищённым. Но, конечно, прятаться было некуда. Мы ехали в тишине, пока не припарковались у обочины. Привычные задний двор и деревца неподалёку показались странными, незнакомыми. Даже свет казался немного другим, словно наступали сумерки. Я почувствовал, что смотрю на происходящее как будто со стороны, как шизофреник. Я заглушил мотор.

«Значит, теперь ты вернёшься туда, откуда явился, и я останусь один на один со своей задачей?»

«Нет, я пока буду рядом. Тебе нужно в точности знать наши требования. И если ты потерпишь неудачу, нам предстоит много работы».

Он — или они — кажется, стал ухмыляться не так явно: возможно, успел привыкнуть к