Чоргорр
История с фотографией, часть 2 Подворотня

История с фотографией

Часть 2

Подворотня

Октябрь 1996

Погода для середины октября стояла удивительно мерзкая. Утром Семёныч шёл на работу под проливным дождём. К вечеру резко похолодало. Ветер швырял в лицо снежную крупу, перехватывал дыхание, выжимал слёзы из глаз. Бывшие лужи -- чёрная наледь на асфальте -- караулили неосторожного пешехода.

"Хороший хозяин собаку на улицу не выгонит. Нет, с поправкой на современный город, приличная собака хозяина на улицу не вытащит". А надо с работы добрести до метро, от метро -- до дому, да ещё завернуть по дороге в продуктовый магазин. Хромая нога ныла как зуб, плохо слушалась. Старик тяжело опирался на трость. Обычно ходил без неё, но по совету Ромки, забежавшего попечатать в ночную смену, прихватил из портретного реквизита.

Подумал об ученике -- на сердце потеплело. Месяц назад в уме не держал: делить с кем-то лабораторию, учить. А привязался к странноватому и жутковатому типу, как к собственному ребёнку. Возвращению Ромки с конференции радовался, будто празднику. "Жаль, за диссертационными хлопотами ему сейчас не до фотографии. И не до наших прочих, ещё более интересных дел. Хотя в диссертации ли дело? По словам Гены, аспирант прёт к защите, как танк: ничем не своротишь. Может, у него на личном фронте нелады?" Таким злым и встрёпанным, как перед отъездом в Вену, старик Ромку больше не видел. Но парень явно подрастерял свою великолепную, жизнерадостную невозмутимость, ходил хмурым и озабоченным. Или просто устал сверх меры?

Семёныч жалел, что не остался ночевать на работе. Делал так иногда, когда засиживался допоздна. Или в "нелётную", как сегодня, погоду. Попили бы чаю, поболтали за жизнь. Может, Ромка проговорился бы, наконец, что его гнетёт. Вместе подумали бы, а то и попробовали что-то сделать. Потом Семёныч завалился бы на диванчик и "отбыл в Храпово", а Роман сел печатать.

Однако на утро субботы старик запланировал домашние дела и визит в сберкассу, а планы менять не любил до крайности. Потому ковылял по вьюжной, тёмной Москве, мысленно костеря собачью погоду и собственное упрямство. Нырнул в метро: оазис тепла и света. Привычный маршрут, пустые, по позднему времени, вагоны. Угрелся на жёстком сиденье, укачало, убаюкало мерным перестуком колёс. Задремал. Был спокоен, знал, свою остановку не проспит.

В какой-то момент сквозь дрёму учуял огонёк рядом: живой, весёлый, жаркий. Не из тех, на которые срабатывает пожарная сигнализация. Из тех, что ходят в толпе, как обычные люди: две руки, две ноги, туловище, голова. Обязательно рыжая. Открывая глаза, Семёныч знал, кого увидит. Точно! Только с возрастом ошибся. Не взрослый -- подросток лет четырнадцати. Свободно расположился на сиденье напротив. Модные джинсы, курточка, лопушастые наушники дорогого плеера. Читал какую-то книгу в пёстрой обложке, улыбался, покачивал головой в такт музыке. Медные кудри, тонкое, будто из старинного фарфора, лицо, крупные, на вырост, красивые руки.

Мальчик почувствовал чужое внимание. Взлетели вверх пушистые ресницы, карие глаза встретились с выцветшими голубыми, смерили старика снисходительным взглядом. По губам скользнула едва заметная высокомерная улыбка. Снова носом в книгу, и никакого дела до случайного попутчика.

Старик тоже усмехнулся про себя. Конечно, у рыжика есть основания для чувства превосходства. Его огонёк горит ярко, молодая сила кипит в крови, жизнь только начинается. А Семёныч большую часть своей прожил. Можно терзаться сожалениями, но лучше радоваться тому, что осталось. Тем более, с появлением Романа, каждый день старого фотографа стал захватывающе интересным.

Даже то, что Семёныч спокойно разглядывал рыжего, а не выскочил из вагона на ближайшей станции, было результатом общения с учеником. Старик принципиально не приставал с расспросами, а Ромка выдавал информацию гомеопатическими дозами. Однако за время общения собственный опыт Семёныча сложился с его словами и оговорками в захватывающую картину. Она была далека от полноты, но как же это увлекательно -- на восьмом десятке неторопливо открывать для себя новый мир.

"В Москве живёт много магов: так издавна повелось. Для колдовства мы пользуемся магической энергией разных типов, кому какая больше подходит. Это врождённое. Моя энергия тёмная, твоя зелёная. Чем больше в маге энергии, тем заметнее аура для других магов. Мы прячемся от людей, которые не умеют колдовать, но не друг от друга. Это трудно: ты, Семёныч -- гений маскировки! Но на самом деле, незачем уходить в такое глубокое подполье. Есть три больших клана, каждый из которых держит монополию на свой тип энергии. Ты можешь объявиться у зелёных, зарегистрироваться и спокойно покупать артефакты, вроде тех, что я тебе приношу. Там, правда, сидят редкостные зануды, советская бюрократия отдыхает. Зато глазам радость: все сплошь зеленоглазые блондинки, одна другой краше..." На этих словах сердце Семёныча ёкнуло, вспомнил Люду. Роман продиктовал телефон, объяснил, что и как говорить. Старик несколько раз уже собирался позвонить, но притормаживал: "Не время!"

Рыжик вышел на той же станции, что Семёныч. Свернул в лабиринт ларьков у метро, и старик потерял его из виду. Ветер по-прежнему бесчинствовал. "Но ведь можно не мучиться! Старый дурень, когда же до тебя дойдёт?" Создал перед собой незримую упругую полусферу, вроде большого зонта. Она надёжно защищала от ледяных порывов, от летящей в лицо крупы. Из рук, в отличие от обычного зонтика, не вырывалась, послушно скользила впереди. Ромка наверняка подсказал бы, как это называется, посмеиваясь над изобретателем очередного велосипеда. А старик подумал, что знает способ мгновенно оказаться дома. Кажется, они называют это порталами. Ученик пару раз проникал так в мастерскую, пока охрана волынила с пропуском. Ещё раньше Семёныч наблюдал такой способ перемещения в исполнении рыжих. И, между прочим, пару раз проделал подобное сам, спасая жизнь. Мерзкая погода была всё-таки недостаточным поводом для столь серьёзного колдовства. Во-первых, исчезновение пешехода посреди улицы может кто-нибудь заметить. Во-вторых, надо ещё зайти за продуктами...

Снова столкнулись с рыжиком в круглосуточном. Семёныч быстро купил батон и пакет кефира на ужин, сыр и колбасу на завтрак. А парнишка остался выбирать новомодный йогуртовый торт. Из тех, что, по мнению Семёныча, надо есть, намазывая на хлеб. У метро мальчик успел обзавестись изящно упакованным горшочком с алым цикламеном. Старик тихонько хмыкнул: "Подарки барышне, которая бережёт фигуру и не любит срезанные цветы?"

Третий раз шустрый