напоминания о чем-то или о ком-то. Именно через аромат человек вспоминает то или иное событие. Я же вспомнила тот день и на лице появилась улыбка. Я посмотрела в зеркало и попыталась подбодрить себя. «Так Камилла, тебе нечего бояться или стесняться. Ты с семьей и ты важная гостья. Расслабься!» безнадежно утешала себя я, но волнение никуда не делось. Я спустилась вниз. Уже на лестнице витала аура грации и богатства. Фотографы стояли и рвались на кусочки ради одного успешного кадра. Я с приподнятой головой и гордой осанкой медленно спускалась к остальным. К моему великому счастью родных я увидела сразу. Мама в роскошном золотистом платье стояла в обнимку с папой. Они были похожи на Клеопатру и Цезаря, а напротив них, спиной к лестнице, стоял Себастьян со стаканом виски и смеялся над шутками папы. Мама восхищенно смотрела в мою сторону. Себастьян, уловив взгляд мамы, машинально повернулся к лестнице и тоже посмотрел на меня. От его взгляда мне стало не по себе. Во первых в эту минуту я осознала, что мне важна его реакция на мою внешность, что разозлило меня, во вторых я не смогла расшифровать значение его взгляда. На секунду он замер и посмотрел на меня с ног до головы. Потом свободной рукой поправил бабочку на шее, будто та душила его. Я подошла к ним.

— Ты очаровательна доченька, — глаза мамы блистали от восхищения.

— Спасибо мам, — мне стало тепло и спокойно от ее слов.

— Ну что ж молодежь, нам с мамой надо вести несколько обязательных бесед, а вы развлекайтесь. А ты Себастьян, чтобы ни шагу не отходил от сестры, — приказал папа и они с мамой слились в толпе.

— Ну что ж Солнышко твой спутник Я, — самодовольно заявил Себастьян и подал мне руку.

— Ты не рад? — неуверенно спросила я, думая, что он недоволен раскладом.

— Мне будет тяжко сегодня, ибо ты восхитительна, — его голос будто поменялся и его комплимент накрыл меня румянцем. Мне было приятно слышать от него такое. Мы не успели пройти в общий зал, как фотограф подошел к нам:

— Господин, мы вас пока не снимали, прошу, сядьте в кресло я хочу фотографировать вас и вашу спутницу, — не дав времени для согласия настоял фотограф, на что Себастьян просто рухнул в кресло.

— Юная леди, вас тоже прошу, можете сесть на колени вашего возлюбленного, снимки будут горячие но в то же время статные, — энтузиазм фотографа не знал границ.

— Эммм… вообще-то я его сестра, — мне стало стыдно от предложенной позы.

— О, тысячекратно извиняюсь, тогда сядьте на подлокотник кресла. Сниму вас как наследников известного рода.

От лица Себастьяна

Мила села рядом. Я мысленно разозлился на фотографа, но потом представил ее на моем колене и возненавидел себя из-за этого. Она красиво уселась на подлокотник. От нее веяло моим любимым ароматом и теплом, скорее, пожаром. Я подал ей руку, она пальцами прикоснулась моей руке сверху. Наши пальцы были переплетены. Я непроизвольно сжал ее пальцы и, наверное, сделал больно. Она дрогнула.

— Прости, я не нарочно, — сквозь зубы прошептал я, не отрывая взгляд от фотокамеры. Она не ответила, а лишь погладила мою руку. Я улыбнулся ее этому жесту, а фотограф заполучил кадр, которого так ждал.

— Перфекто, Господин. Спасибо за уделенное время, — поблагодарил он нас и потерялся.

— Так ты умеешь фотографироваться, да еще и улыбаясь? — насмехалась Мила надо мной.

— Я много чего умею, Солнышко. Это не все мои таланты.

— И какие же у тебя скрытые таланты?

— А вот это не для семнадцатилетнего ребенка, — сказал я и взял ее за руку. Она засмеялась. Я обожал ее смех.

Мы стали бродить по залам. По дороге я вел короткие светские беседы со знакомыми мне людьми, а Мила просто стояла рядом. Она была моей декорацией: просто украшала меня своим присутствием.

— Тебе не скучно? — спросил я.

— Подобные мероприятия всегда скучны.

— Это ж угораздило тебя родиться в богатой семье, — засмеялся я.

— А ты? — посмотрела она на меня, наверное, хотела по взгляду понять, что я чувствую.

— Я что? Меня к вам привела судьба, но всему материальному добился я сам. Ты даже не можешь представить, через какое дерьмо, я проходил все эти годы.

— Я знаю, папа всегда гордился тобой, и приводил всегда в пример, — сказала она.

— А ты? Ты рада, что я появился в вашей жизни? — я стоял и как ребенок ждал ответа.

— Себастьян что с тобой? Ты сегодня днем тоже вел себя странно. У тебя депрессия? — сказала Мила обеспокоено и дотронулась моей щеке. Я машинально схватил ее запястье, моя рука не нуждалась в приказе мозга. Я просто взял ее руку и потянул ее к себе. Странный холодок прошел по всему моему телу.

— Эй, хихихи, — посмеялась она, — что ты делаешь?

— Устраиваю семейные обнимашки. Ты против?

— Не а, просто люди подумают что…

— Плевать на них. Пошли.

— Куда?

От лица Камиллы

Себастьян вел меня за руку, как ребенка. В большинстве случаев он так и относился ко мне: как к ребенку. Мы шли через толпу людей, затем по узким украшенным коридорам.

— Псих, куда ты меня ведешь? — смеясь, спросила я.

— Сейчас увидишь, это вон та комната.

Мы дошли до роскошной, но по сравнению с торжественным залом, маленькой комнаты. Кругом весели картины известных художников, а в стеклянных камерах хранения были различные статуи и украшения.

— Это сказка! — вырвалось с моих уст.

— Это аукцион. Просто закрытый. Без цирка.

— То есть? — мне стало интересно.

— На большинство этих экспонатов уже предложена цена. Люди заходят, например как мы сейчас с тобой, предлагают свою цену и ждут. В конце вечера объявят, кому, что удалось купить.

— Интересно, — я загипнотизированно подошла к одной камере. Там был Викторианский браслет. От него веяло великой энергией. Это был браслет Королевы Викторий, но без таблички и так было ясно, что он принадлежал королеве. Браслет состоял из жемчужных струн, которые соединяла брошь, украшенная тысячью бриллиантами. Браслет зачаровал меня.

— Он прекрасен! — раздался знакомый голос. Я дрогнула, испугалась так, что чуть не уронила клатч.

— Господи, Кетрин, ты напугала меня, — улыбаясь, но напугано сказала я.

— Прости подруга, просто здесь относительно мало народу, поэтому и так тихо.

— Да, — ответила я и снова посмотрела на браслет, — он действительно прекрасен. От него веет необъяснимой мощью, я хочу его.

— Фу, извращенка ты, Камилла, — сдерзила Кетрин. — И тебе семнадцать!

— Почему? Он же красивый и кроме того я люблю жемчуга, — в недопонимании подняла голову я и посмотрела на подругу.

— Какие жемчуга? Я про твоего брата. Он прекрасен в этом смокинге!

Мои щеки стали багровыми. Я так