я видел врага, пока руки мои могли заряжать и стрелять, я выпускал в сторону своих воинов болты, стрелял, я делал всё, что мог, и даже когда те, не долетая, стали падать в воду, я продолжал стрелять…
Друг… друзья… вы же не можете меня вот так бросить, не можете так просто взять и уйти… Ком из тысяч иголок встал в горле, руки в очередной раз зарядили арбалет, но глаза, наполненные слезами, уже не видели куда и в кого стрелять. Я хочу им помочь, больше всего в этом ебаном мире хочу спасти моих героев, но, враги, их слишком много!
Втянув сопли, рукавом смахнул слёзы, поднял арбалет, но… холм и поле боя уже скрылись за поворотом. Это нечестно, несправедливо… Кобо, Кобаго, Мудагар. Существа… люди, которым я всецело и безоговорочно доверял, они оставили меня, отдали свои жизни, за нас. За труса, и… В голове всплыли мои собственные слова о семьях, ждавших нас в деревнях. Дети, старики, старухи, беременные женщины и другие, ожидавшие нашего возвращения… Все нас ждут, и, несмотря ни на что, мы должны вернуться.
Галера в ускоренном темпе шла по реке. Будучи самой раненой в руку, Хохо и целители племен выр-выр оказывали помощь другим пострадавшим, коих насчитывалось огромное множество. Десятки, а быть может даже целая сотня, нуждалась в уходе и лечении. В бою мы потеряли так много… очень много достойных ребят. Таких потерь не знали мы с дня последней битвы за деревню. Лучшие разведчики, включая их командира, пали, спасая нас. В налёте был убит старейшина третьей семи выр-выр, второй, вместе с тройкой своих женщин, трусливо сбежал, бросив на нашем корабле стариков и детей. Примеру его последовало около пятидесяти выдр. Что сражению и защите прав, свои предпочли позорное и трусливое бегство. Плевать… на всех, кроме моих парней, моих верных друзей, мне было плевать с высокой колокольни!
Обида, печаль и тоска, которую я в жизни испытывал лишь раз, вновь напомнила о себе. Сегодня я не просто потерял друзей, я потерял часть семьи…
— Матвеем… — До крови прикусив губу, отвернувшись, жестом руки останавливаю идущую ко мне Муррку. Я не в силах сдержать слёз, не в силах скрыть своего горя и печали по ушедшим братьям. Потому, только и могу, что беззвучно рыдать, пряча вырывающиеся из моего рта звуки отчаяния и боли. Не хочу что бы Муррка видела меня таким.
Вечер того же дня.
Галера возвращается в Озёрный форт. Выдры с восторгом глядят на высокие стены, на радостных и приветствующих нас защитников. Но праздничное настроение тут же улетучивается, когда оставшиеся все, включая То-то, узнают, какой ценой нам далось спасение народа выр-выр.
Куому, убитая горем, возможно, лишь благодаря тому, что То-то всё ещё с ней и жив, не наложила на себя руки. Крольчиха подавлена, но, слава богу, её есть кому утешить. Я разделял её чувства, ту горечь и боль, сам, с красными от слёз глазами, принимаю доклад наших парней защищавших крепость.
С момента нашего отбытия, хищники в малом набеге попытались завладеть фортом, но, понеся потери и убедившись, что форт всё так же под защитой, тут же отступили, а после и вовсе всей своей оравой двинулись вдоль озера вслед за нами. Теперь я понимал, откуда такая толпа этих мразей на том треклятом берегу. Зубастым ублюдкам плевать на крепость, плевать на кролли и му, они хотели подловить и убить именно меня. Человека, что создал для них все эти «проблемы».
Выродки… они заплатят мне, ответят за всю ту боль и страдания, причиненные моему народу. Клянусь, я отомщу и мстить буду до тех пор, пока последний рыкун не исчезнет с этой земли, пока последний хищный убийца не сгинет в кровавом месиве из своих братьев и сестёр. Убью… всех, до единого.
На глазах моих вновь проступили слёзы, я на гране срыва. И более не могу смотреть на мир адекватно и непредвзято.
— Обба, останешься в форте Озёрном за главного. Ты лучше других знаешь мои правила, да и смог ведь отбить атаку рыкунов. Потому, командуй, ловите рыбу, зализывайте раны, связь будем держать через связных. Сейчас мы разделим прибывших выр-выр поровну, раненых оставим здесь, с вами, пусть поправляются, остальных, здоровых и способных передвигаться я заберу в деревню.
— Как прикажете, староста. Нам нужны будут травы, повязки…
— Список нужд передай Хохо, мы вышлем вам всё необходимое с первой связной группой. — Перебив того, произнёс я и воин, эмоционально преисполненный от дарованной ему новой должности, поклонившись, отправился сортировать и размещать выр-выр.
— Послушайте, мой народ должен находиться вместе, тогда мы си… — Услышав наш разговор, залепетал последний из старших глав семей выдр.
— Нет, ты меня послушай, старейшина. — Перебил я выдру. — Сейчас, пока вы ничего не знаете, не можете и из себя не представляете, будете делать так, как я говорю. Ясно⁈ — Мой внезапный рык, а так же, накопившаяся к выдрам и их моральному облику неприязнь, проступили на лице. Я до конца хотел оставаться добрым и хорошим человече. Но делать это, когда одни, поджав хвосты, бегут, а другие за них умирают, становилось всё сложней и сложней.
— Ясно… разрешите мне остаться с ранеными, Шаман? — Спросил меня напуганный староста выдр. Я был зол и с горяча мог много чего натворить, он понимал это и не смел противиться. Чувствуя, что перегибаю, пытаюсь взять себя в руки, соглашаюсь оставить старика, а после даже выдавливаю из себя короткое «извините».
Озёрный, в данный момент не мог вместить в себе столько новых жильцов. Оставив Обба приказ, в случае невозможности сохранить, сжечь галеру вместе с врагом, отдаю очень опасный и опрометчивый приказ отряду выдвигаться обратно в деревню. Нам стоило дождаться рассвета, так было бы лучше, но внутренний голос толкал меня вперёд. Пустив во главе отряда Пом и Зелёную, с арбалетом в руках и мечом за спиной шёл впереди, в авангарде, с другими воинами. Будучи в подавленном состоянии, я не чувствовал страха смерти, впервые за все свои годы жизни не боялся умереть от чужих когтистых лап или челюстей. Я жаждал отмщения, хотел крови и… этой ночью ей было не суждено пролиться. Хищники в погоне за галерой оставили здешние места. Всего через пару часов пути мы спокойно вернулись домой.
Коровка Белая с распростёртыми объятиями встретила меня, прижала к своей большой, молочной и горячей женской груди. Голова моя полностью утонула в этих молочных железах, рискуя задохнуться в её объятиям, прошу вскипятить мне воду, приготовить закуски и снеди для себя и наших многочисленных гостей. Видя на лбу моём запёкшуюся кровь, Белая
Друг… друзья… вы же не можете меня вот так бросить, не можете так просто взять и уйти… Ком из тысяч иголок встал в горле, руки в очередной раз зарядили арбалет, но глаза, наполненные слезами, уже не видели куда и в кого стрелять. Я хочу им помочь, больше всего в этом ебаном мире хочу спасти моих героев, но, враги, их слишком много!
Втянув сопли, рукавом смахнул слёзы, поднял арбалет, но… холм и поле боя уже скрылись за поворотом. Это нечестно, несправедливо… Кобо, Кобаго, Мудагар. Существа… люди, которым я всецело и безоговорочно доверял, они оставили меня, отдали свои жизни, за нас. За труса, и… В голове всплыли мои собственные слова о семьях, ждавших нас в деревнях. Дети, старики, старухи, беременные женщины и другие, ожидавшие нашего возвращения… Все нас ждут, и, несмотря ни на что, мы должны вернуться.
Галера в ускоренном темпе шла по реке. Будучи самой раненой в руку, Хохо и целители племен выр-выр оказывали помощь другим пострадавшим, коих насчитывалось огромное множество. Десятки, а быть может даже целая сотня, нуждалась в уходе и лечении. В бою мы потеряли так много… очень много достойных ребят. Таких потерь не знали мы с дня последней битвы за деревню. Лучшие разведчики, включая их командира, пали, спасая нас. В налёте был убит старейшина третьей семи выр-выр, второй, вместе с тройкой своих женщин, трусливо сбежал, бросив на нашем корабле стариков и детей. Примеру его последовало около пятидесяти выдр. Что сражению и защите прав, свои предпочли позорное и трусливое бегство. Плевать… на всех, кроме моих парней, моих верных друзей, мне было плевать с высокой колокольни!
Обида, печаль и тоска, которую я в жизни испытывал лишь раз, вновь напомнила о себе. Сегодня я не просто потерял друзей, я потерял часть семьи…
— Матвеем… — До крови прикусив губу, отвернувшись, жестом руки останавливаю идущую ко мне Муррку. Я не в силах сдержать слёз, не в силах скрыть своего горя и печали по ушедшим братьям. Потому, только и могу, что беззвучно рыдать, пряча вырывающиеся из моего рта звуки отчаяния и боли. Не хочу что бы Муррка видела меня таким.
Вечер того же дня.
Галера возвращается в Озёрный форт. Выдры с восторгом глядят на высокие стены, на радостных и приветствующих нас защитников. Но праздничное настроение тут же улетучивается, когда оставшиеся все, включая То-то, узнают, какой ценой нам далось спасение народа выр-выр.
Куому, убитая горем, возможно, лишь благодаря тому, что То-то всё ещё с ней и жив, не наложила на себя руки. Крольчиха подавлена, но, слава богу, её есть кому утешить. Я разделял её чувства, ту горечь и боль, сам, с красными от слёз глазами, принимаю доклад наших парней защищавших крепость.
С момента нашего отбытия, хищники в малом набеге попытались завладеть фортом, но, понеся потери и убедившись, что форт всё так же под защитой, тут же отступили, а после и вовсе всей своей оравой двинулись вдоль озера вслед за нами. Теперь я понимал, откуда такая толпа этих мразей на том треклятом берегу. Зубастым ублюдкам плевать на крепость, плевать на кролли и му, они хотели подловить и убить именно меня. Человека, что создал для них все эти «проблемы».
Выродки… они заплатят мне, ответят за всю ту боль и страдания, причиненные моему народу. Клянусь, я отомщу и мстить буду до тех пор, пока последний рыкун не исчезнет с этой земли, пока последний хищный убийца не сгинет в кровавом месиве из своих братьев и сестёр. Убью… всех, до единого.
На глазах моих вновь проступили слёзы, я на гране срыва. И более не могу смотреть на мир адекватно и непредвзято.
— Обба, останешься в форте Озёрном за главного. Ты лучше других знаешь мои правила, да и смог ведь отбить атаку рыкунов. Потому, командуй, ловите рыбу, зализывайте раны, связь будем держать через связных. Сейчас мы разделим прибывших выр-выр поровну, раненых оставим здесь, с вами, пусть поправляются, остальных, здоровых и способных передвигаться я заберу в деревню.
— Как прикажете, староста. Нам нужны будут травы, повязки…
— Список нужд передай Хохо, мы вышлем вам всё необходимое с первой связной группой. — Перебив того, произнёс я и воин, эмоционально преисполненный от дарованной ему новой должности, поклонившись, отправился сортировать и размещать выр-выр.
— Послушайте, мой народ должен находиться вместе, тогда мы си… — Услышав наш разговор, залепетал последний из старших глав семей выдр.
— Нет, ты меня послушай, старейшина. — Перебил я выдру. — Сейчас, пока вы ничего не знаете, не можете и из себя не представляете, будете делать так, как я говорю. Ясно⁈ — Мой внезапный рык, а так же, накопившаяся к выдрам и их моральному облику неприязнь, проступили на лице. Я до конца хотел оставаться добрым и хорошим человече. Но делать это, когда одни, поджав хвосты, бегут, а другие за них умирают, становилось всё сложней и сложней.
— Ясно… разрешите мне остаться с ранеными, Шаман? — Спросил меня напуганный староста выдр. Я был зол и с горяча мог много чего натворить, он понимал это и не смел противиться. Чувствуя, что перегибаю, пытаюсь взять себя в руки, соглашаюсь оставить старика, а после даже выдавливаю из себя короткое «извините».
Озёрный, в данный момент не мог вместить в себе столько новых жильцов. Оставив Обба приказ, в случае невозможности сохранить, сжечь галеру вместе с врагом, отдаю очень опасный и опрометчивый приказ отряду выдвигаться обратно в деревню. Нам стоило дождаться рассвета, так было бы лучше, но внутренний голос толкал меня вперёд. Пустив во главе отряда Пом и Зелёную, с арбалетом в руках и мечом за спиной шёл впереди, в авангарде, с другими воинами. Будучи в подавленном состоянии, я не чувствовал страха смерти, впервые за все свои годы жизни не боялся умереть от чужих когтистых лап или челюстей. Я жаждал отмщения, хотел крови и… этой ночью ей было не суждено пролиться. Хищники в погоне за галерой оставили здешние места. Всего через пару часов пути мы спокойно вернулись домой.
Коровка Белая с распростёртыми объятиями встретила меня, прижала к своей большой, молочной и горячей женской груди. Голова моя полностью утонула в этих молочных железах, рискуя задохнуться в её объятиям, прошу вскипятить мне воду, приготовить закуски и снеди для себя и наших многочисленных гостей. Видя на лбу моём запёкшуюся кровь, Белая