половички какие-то разноцветные завернулись. Холодно им. Я в шинельке, но и меня временами сегодня на берлинских улицах мысль посещала, что пододеть что-то под неё было бы не лишнее. Телогреечку стёганую ватную или даже меховую.

Негры — того и другого пола. Один из негров-мужиков на руках обезьянку держит. Она, бедняга, сейчас тоже по родине мечтает. Сожгулилась вся, негра лапами обхватила. Более тёплый климат обезьяне по душе, а сегодня ещё и ветерок холодненький.

Чуть я нагнулся, на табличке, что на клетку прицеплена, буковки разобрал. Этнографическая экспозиция. Коренные жители Африканского континента.

Негры мой интерес к себе заметили, половички свои с плеч скинули, что-то этакое стали изображать. Один камнем о камень стал стучать, дескать какое-то своё негритянское орудие труда он изготавливает. Они же — дикие совсем, железа не знают, на уровне каменного века в развитии остановились. Бабы-негритянки начали что-то палками в ступах толочь, а два оставшихся мужика луками вооружились и якобы охоту изобразили.

Самих их от холода поколачивает, но — представление белому человеку показывают…

Обезьяна вокруг них скачет. Ученая, видно знает свою роль в этих бесовских игрищах.

Мне так всё это противно стало. Не хотел, а испоганился, человеческий зоопарк посетил. Никакая это не этнографическая экспозиция, а самый настоящий человеческий зверинец. Цивилизованные европейцы так себя развлекать любят, за океаном в соединившихся между собой штатах тоже недалеко ушли. Индейцев разных племен они за решетками и загородками экспонируют, коренных жителей своего континента. Угробили их миллионы и миллионы разными способами, а сейчас ещё и изгаляются — вот, посмотрите на чудо-чудное, такие зверушки двуногие здесь раньше обитали. В перьях.

Я чуть замешкался, а негры и обезьяна быстренько отстрелялись по своей стандартной программе и мне начали через решетку руки и лапу протягивать. Дай де нам, дяденька, белый человек, что-то вкусненькое. Заслужили мы это своими кривляньями. Обезьяна от негров не отстает, сначала одну, а потом и вторую лапу мне протянула.

Мля…

Стыдобища-то какая…

Мне стыдобища, а не неграм и обезьяне…

Я чуть не бегом от клетки с неграми и обезьяной отбежал. Матерясь про себя в сторону слонов зашагал. Черт меня к этим слонам дернул!

Чуть из-за всех этих дел на соседнюю клетку не налетел. Как говорится, поспешишь — людей насмешишь.

Там было — ещё хуже…

Посреди клетки что-то типа постамента было устроено. Ну, как тумба в цирке у тигров. На тумбе невысоконькая негритянка как танцовщица в музыкальной шкатулке топталась, себя со всех сторон показывала. Бедра, а особенно её ягодицы, имели огромные жировые отложения, зад просто горой выпирал. Я, как врач, сразу ей диагноз поставил — стеатопигия. Есть такая генетическая особенность. Чаще в Африке встречается. У племен бушменов, зулусов и готтентотов женщины с такими выдающимися выпуклостями первыми красавицами считаются.

Вокруг тумбы в клетке — обезьяна расхаживает. Задница у неё… опять же выдающихся размеров. Намек весьма тонкий.

В общем, не пошел я дальше. Хрен с ними, со слоновьими ногами. Пусть хоть как в суставах изгибаются.

Развернулся я и вон из зоопарка вышел.

Что творят, суки! Людей вместе с обезьянами в клетки сажают!

Нет, требуется им чистка в пламени мировой революции, надо им мозги в серной кислоте промыть за такие дела.

Настроение у меня было испорчено и я решил пивка выпить. Смыть с души грязь налипшую.

Ишь, устроили тут такое…

Зла не хватает.

Глава 5 Хорошо, но мало

Из рассказов князя Александра Владимировича я знал о Берлине, как об одной из мировых столиц пивоварения. Князенька не только высокой кухней потчевался, но не чурался и чего-то местного, автохтонами любимого. Берлин у него с сосисками и Berliner Weisse был связан.

Непрозрачное, кисловатое, с низким содержанием алкоголя… Но, по словам князя, его распробовать надо было. Германские императоры такое пиво любили, не говоря уж про простонародье.

Мне германские императоры не указ, но попробовать этот сорт пива очень хотелось. Как же, князь рекомендует. Я вкусам Александра Владимировича доверял.

Опять же, по его словам, в Берлине почти четыре сотни пивоварен и торгуют пивом чуть ли не на каждом углу. Пиво — народный германский напиток.

Однако, Великая война внесла свои коррективы, мужского населения в Берлине значительно убавилось и пиво пить стало некому. Пивоварни одна за другой, буквально наперегонки, закрываться стали. То же можно сказать и о пивных заведениях.

Закрыто.

Закрыто.

Закрыто.

Куда не ткнись — избушка на клюшке.

Наконец — работающее заведение.

Темновато, грязновато, пол из красного кирпича подмести бы не помешало. На стенах стеклянные фонарики со свечными огарками. Столики протереть требуется мокрой тряпкой — липкие они какие-то.

Ладно, не будем кочевряжиться. Хорошо, хоть такое заведение нашел.

Сосиски?

Leberwurst.

По-нашему — ливерная колбаса.

Всё, больше никаких нет. На ливерку и то цена заоблачная…

Как они тут живут? Не живут, а маются.

Berliner Weisse было и я большую кружку заказал. Пить так пить, а не душу травить.

Пена первоначально была обильная, но не долго продержалась. Алкоголь практически не чувствовался. Сырым тестом каким-то пиво отдавало. В общем — ничего особенного. На любителя.

Я огляделся по сторонам. Посетители пивного заведения пивко со шнапсом мешали. Один я, похоже, чистый продукт употреблял.

Ну, как все, так и я. Вторая кружка у меня с прицепом пошла.

Правда, так оно лучше будет.

Душа у меня немного отходить начала, от посещения человеческого зоопарка очищаться. Даже кислятина в воздухе пивного заведения уже дышать не мешала.

Вторая кружка была допита. Третью взять? Или в сторону гостиницы подаваться?

Вроде, всё в заведении было нормально, но… как-то не уютно. Чужие взгляды спину и затылок мне сверлили. Другой бы человек и не заметил, но — у меня зверьки под мундиром.

Ментальная чувствительность с ними у меня гораздо выше, чем у обычного человека. Мысли читать я не умею, но чувствую что-то такое…

Просто сказать — тут мне не рады. Нет, сначала всё нормально было, но на моей второй кружке в заведении новая компания появилась и при моем присутствии им пиво поперёк горла вставало. Готовы были они российского офицера на мелкие кусочки порвать.

Пойду, пожалуй. Лучший бой, как мой учитель ещё в Японии говорил, тот, которого удалось избежать.

Данным благим намерениям не суждено было сбыться. Куском ливерной колбасы в затылок мне прилетело.