спасибо. У меня ещё осталась какая-никакая гордость.

— Египет не идёт ни в какое сравнение с моим домом! Я живу в замке! — гордо вздёрнув нос, заявил Егор. Ясен пень я на это рассмеялась.

— Нет, серьёзно, ты — просто нечто! Пиздишь как дышишь. Кто этому тебя научил?

— Я не могу лгать. Не хочешь верить — не верь.

— Ладно, допустим поверю. Но в чём подвох? Люди не делают таких щедрых предложений без подоплёки.

— Люди не делают, а я — делаю.

Когда я только раскрыла рот, чтобы ответить Егору, в комнату ввалились наши пьяные товарищи. Весь остаток вечера прошёл в тумане. Утром я обнаружила себя в своей постели, всё ещё одетая, (спасибо тебе большое, Глеб), и чудовищным звоном в ушах.

Всё воскресенье помучалась от дикого похмелья, глотая аспирин горстями. О том разговоре с Егором совсем уж позабыла. А зря…

* * *

Наступил злополучный декабрь. Я сменила плащ на пуховик за пятьсот рублей с фальшивым мехом на капюшоне. Улицы засыпало белоснежным снегом, и бедные дворники расчищали его каждое утро прямо под окнами. Денег нет, перспектив, и веры в будущее — тоже. Мне показалось вполне логичным провести свой отпуск в кругу семьи. Встретить с ними Новый Год, погреть косточки, наесться маминой стряпни.

Вот я уже собрала рюкзак вещичек, закрыла дверь, пошла на остановку в десять утра. Вытащив телефон, собиралась маме позвонить. Как вдруг:

— Ну привет! — у меня под ухом раздался тот самый баритон Егора. Я аж вздрогнула и подпрыгнула на месте.

— Ты чего пугаешь так? Откуда ты тут? Ты что, следил за мной?

— Тебе кто-нибудь уже говорил, что в этом пуховике ты выглядишь как пингвин?

— Спасибо за комплимент! Теперь иди нахуй, пожалуйста.

— Ну чего ты такая злая? Мы же договаривались, помнишь?

— О чём? — гортанно спросила я, вылупив глаза.

— Я покажу тебе свой замок, Соф. Тебе понравится!

— Ч-чего? Нет!

— Первое слово дороже второго! Держись крепче!

— Чё?

Не успела я что-либо предпринять, как Егор внезапно схватил меня на руки, и оторвался от земли. Прямо как ракета. Я вылупила глаза, разинула рот, вцепилась в него, и бесконечно афигевала.

— Чё-ё-ё-ё-ё?! Чё происходит?! Отпусти меня! Ты — больной ублюдок! Какого хуя? Как?

Подобно выпущенной стреле Егор мчался решительно в хляби небесные, а в его озорных карих глазах плясали глумливые тени. Моё сердце бешено стучало, ветер бил по лицу, и слёзы срывались с ресниц. Я нашарила перцовый баллончик в кармане штанов, и уже было хотела его применить, но голос разума меня остановил: «Если я сейчас прысну ему в глаза, то он отпустит меня, я упаду и разобьюсь нахуй».

— К-кто ты?!

— По-русски — Егор. На моём языке — Эмил. Очень приятно, Софья.

— Что-блять-происходит-что-блять-происходит-что-блять-происходит? — тараторила я, зарывшись пальцами себе в растрепавшиеся волосы. — Я схожу с ума?!

Глава Вторая: Замок в облаках

Ты должен быть сильным

Ты должен уметь сказать —

Руки прочь, прочь от меня

Ты должен быть сильным

Иначе зачем тебе быть

Что будут стоить тысячи слов

Когда важна будет крепость руки

И вот ты стоишь на берегу

И думаешь — плыть или не плыть

Мама, мы все тяжело больны

Мама, я знаю, мы все сошли с ума

Все тяжело больны, мама, я знаю

Мы все сошли с ума

Кино — Мама, мы все сошли с ума

Ну вот и всё. Ёбнулась. Прямо как дед. Он у меня в психушку загремел, когда бабку ножом столовым пырнуть пытался. Всё слышал голоса какие-то. Вот и я — туда же. Небось сейчас на самом деле слюни пускаю в какой-нибудь палате, а вокруг меня врачи шепчутся о возможном диагнозе.

Егор пересёк пелену пасмурных облаков, меня обдало удушливым холодом и влагой. А когда мы поднялись над ними, перед глазами предстала живописная картина: голубое небо, по которому я так сильно успела соскучиться, жёлтое солнце било сверкающими лучами прямо по глазам, и пушистые кудрявые облака стелились бескрайним ковром под нами. Чистый воздух пьянил голову. Летом нет времени глядеть на небо, а зимой жалею об этом. Словами не выразить этот цвет. Глубокий. Хотелось руку протянуть и коснуться. Утонуть в небе.

— Ахуеть! Вот это да, — изумившись, сама не заметила, как вцепилась ногтями Егору в плечи.

— Сим-салабим, трах-тибидох! Замок покажись, пока я тут не сдох! — торжественно огласил Егор.

— Чё? Чё происходит?

Не успела я отойти, как вдруг вуаль невидимости схлынула, и мне на обозрение предстал его дом. Точнее, мать его, дворец! Весь такой готический с острыми шпилями да башенками. К парадным воротам вели широкие каменные ступени, и окружал замок чёрный забор, оплетённый засохшим плющом. Некоторые окна разбиты, кое-где черепица треснула, или вовсе отсутствовала. С карнизов свисали отломанные балки. Он поставил меня около входа, а затем еле-кое-как отворил небольшую скрипучую дверцу внутри ворот. В лицо пахнуло сыростью да пылью. Пахло как в доме престарелых.

— Проходи не стесняйся!

— Да что тут, мать вашу, происходит? — продолжала я офигевать.

Всё ещё в шоке, я вошла внутрь, Егор, галантно взяв мой пуховик — бросил его на крючок вешалки. Перед парадной лестницей распласталась огромная люстра на полу. Вокруг неё лежали обломки восковых свечей, петельки да осколки. По углам мусор, листья, перья, лоскуты паутины, полиэтиленовые пакеты, дорожки чьих-то следов от ботинок и… копыт? «Это место просто разваливается», поняла я.

— Пойдём, я тебя кое с кем познакомлю! Ну же — скорее! — с энтузиазмом тот схватил меня за локоть, и повёл вверх по лестнице неизвестно куда. Я уже совершенно не сопротивлялась, потому что, а почему бы и нет? Раз я ёбнулась, и всё это — моё воображение, то что может пойти не так? В крайнем случае начну буйствовать, и медбратья вколют мне какой-нибудь паралитик.

Под ногами хрустел мусор, подошва одной из моих сапог к чему-то прилипла. «Ну заебись! Прекрасно!». Мы прошлись по коридору залитым солнечным светом, потом Егор отворил большие скрипучие двери в библиотеку. Белый свет из высоких стрельчатых окон даровал не менее высоким книжным шкафам чёткие контрастные тени. Я была… заворожена обилием здешних книг. И едва ступила за порог, как мой мир перевернулся. Не знаю, что за магия меня охватила в тот момент, но помню, как сердце стучало, барабаня нескладный ритм по рёбрам. (Это называется «тахикардия», заюш).

У окна за столом сидел невысокий парень лет двадцати с прямыми чистыми волосами. Он носил на себе тёплую мантию с шерстяным подбоем, а под ней то ли рубашка, то ли ещё что. Лицо — одна сплошная безупречная симметрия. Хоть иди с линейкой да вымеряй каждую пропорцию. Синие глаза,