кружились в чарующем танце, одна из них начала петь тихую печальную песню, потом подхватила другая…

Всё быстрее и быстрее кружились русалки над волнами, поднятыми усиливающимся ветром, всё громче и отчётливей становилась песня, всё больше голосов подхватывало её. Наконец уже не песня, а вой молодых голосов, смешавшийся с завыванием ветра, наполнили эфир. Проснулся молодец, хотел бежать, что было духу, но чары русалок овладели им, заслушался он песней, залюбовался танцем, и, спустившись с ивы, пошёл к пруду, словно звал его кто-то.

Шаг, ещё шаг и он упал головой в омут. Опутала ноги его трава водяная, и казалось не всплыть ему больше, но тут какая-то неведомая сила подняла его на поверхность. Он оказался в самой гуще дев. Они хватали его за руки, за ноги, щекотали и неистово смеялись. И он сам смеялся, хоть уже был не в силах. Вдруг одна из русалок приблизилась к нему и заглянула ему в глаза, и в этом мутном взоре больших, некогда ясных очей, он увидел что-то адски дикое, но до боли ему знакомое. Звонкий смех звучал уже в его собственной голове, разрывая её на части. Желание жить проснулось в нём, отчаянно начал он продвигаться к берегу. Русалочьи нападки становились всё яростней. С трудом выкарабкался он на глинистый берег, а его всё дёргали и щекотали, и песня воем гудела у него в ушах. Превозмогая страшную боль во всём теле, он дополз до ивы, и в руки ему попался оброненный им топор, и только одна из русалок приблизилась к нему, он ударил по ней топором…

Жуткий вопль перервал пение, и взору ошеломлённого молодца предстал ужасный раздробленный череп с горящими глазницами, когтистый палец указывал прямо на него, словно его узнали. С десяток рук схватили его и потащили под гиканье и уханье в пруд. Но, не донеся до воды, бросили и отпрянули от него, шипя, точно змеи. А уж через мгновенье их не было и следа, так как взошло солнце, озарившее ярким светом всю землю. Поднялся тут молодец и пошёл к себе домой.

В тот день было Светлое Христово Воскресение, когда пришёл он. Сразу же он захворал. Не узнавали в этом седом, измождённом старике прежнего молодца. Два дня он болел, на третий умер.

Так пропащие души сгубили неповинную.