ударилась об остальную посуду.

— Что? — Крикнула я, вытаскивая наушник из уха.

— У меня пульт упал за телевизор, достань, — бабушка помедлила — пожалуйста.

Я ополоснула руки и пошла к бабушке в зал. Вместе мы отодвинули тумбочку с телевизором, и подвинули шкаф из переднего угла. Я просунула руку и достала пульт.

— Спасибо детка. — Бабушка поцеловала меня в макушку. — Подмети там, а то пылищи целая куча, а потом вместе назад подвинем шкаф.

Вздохнув, я пошла за веником, выгребла из-за шкафа фантики от конфет, клок волос, коробки от валерьянки и море спичек. Веник зацепился о гвоздь, я с силой дернула за него, и гнилая половица с треском надломилась, отдавая мне и веник, и ржавый гвоздь.

— Ба! — Крикнула я, поднимаясь на ноги. — Тут пол разваливается.

— Что там? — Бабушка заглянула за шкаф и присвистнула. — Худушка! Надо подложить что-нибудь. Сейчас принесу доску со двора.

Бросив веник на пол, я полезла за шкаф, посмотреть размер дырки. Доска вся сгнила и крошилась. В отверстии я ожидала увидеть погреб, но не тут-то было. Под полом, была еще одна доска, на которой лежал, вязаный мешочек. Немедля, я подняла его. От старости он выцвел, и потрепался. Отряхнув его от пыли и грязи, я развязала таинственную находку. Внутри лежал клочок бумаги, перевязанный красной ниткой, и большой, коренной, белый зуб. Брезгливо поморщившись, я все-таки достала записку и развернула.

«Локотень уже нашла, кровь на трест не пролила»

Нервно сглотнув слюну и запихнув все обратно в мешок, я задвинула шкаф, не дожидаясь пока бабушка, принесет доску.

— Ты чего его назад придвинула? — Удивилась бабушка, зайдя в зал, держа под мышкой небольшую деревянную доску. — А как же худушка?

— Там под полом, еще доска, не надо ничего подкладывать. — Немного поразмыслив, я все же показала бабушке, свою находку. — Что это может быть? Кто-то нам зуб подбросил?

— Не знаю ничяво. — Бабушка пожала плечами и взяла у меня мешочек. — Выброшу от греха подальше.

Оставшись в зале одна, слушая удаляющие шаги бабушки, скрип половиц и стук двери, я задумалась. Локотень. Где я это слышала? И наконец, я поняла, сняв чехол с телефона, я достала маленькую пожелтевшую бумажку.

«Половица раз, два, три. Ты скорее отвори. Локотень мой забери, трестом палец уколи»

Я не поленилась, встала и снова отодвинула шкаф. Отвалившаяся доска, была третья от стены. Волосы на руках встали дыбом. Возможно ли, что локотень — это зуб? И кто написал эти записки? И кто положил зуб под доску? Так еще и в мешочек, и записку еще одну положил. Мне осталось вылить чью-то кровь на какую-то тресту? Вопросы, на которые у меня не было ответов, словно вихрь вертелись в моей голове. Чертовщина какая-то, ни что иное, задвинув шкаф, выругалась я.

Глава четвертая. Погост

— Мира, долго спать собралась?

Я распахнула глаза и проморгав, разглядела над собой бабушку.

— Ты чего? — Мой голос спросонья охрип, пришлось откашляться.

— На погост идтить собираешься? — Бабушка распахнула шторы, терраска для нас двоих казалась слишком тесной, поэтому я не поднималась с кровати, дожидаясь, когда она выйдет. — Иди на кухню, я сырников нажарила.

— Сейчас приду.

Бабушка ушла, за окном солнце уже давно поднялось, но в терраске еще не было удушающей жары. Значит сейчас утро. Я посмотрела на время 06:53. Всегда удивлялась, как бабушка к семи утра успевает проснуться, собраться и приготовить поесть, а иногда еще и на огород сходить. Ровно в семь, я была на кухне и заваривала себе кофе.

— Возьму краску — бурчала бабушка. — А то на памятнике все буквы облезли, подкрасишь. И цветы перед выходом сходи в сад нарви — Я кивнула, и надкусила горячий сырник.

В половину восьмого мы вышли из дома, взяв с собой печенья, конфет, краску и цветов. К девяти часам, слава богу, никого, не встретив по пути, а то наша дорога растянулась бы еще на час, мы пришли на кладбище. Перекрестившись перед воротами, мы вошли внутрь. Пробираясь сквозь бесконечные памятники и ограды, мы наконец дошли до нужной могилы.

«Тихонова Мария Алексеевна

1971–2010

Помним. Любим. Скорбим.»

Гласила надпись на памятнике, мама на фотографии улыбалась и была в точности, как я ее помнила, короткие кудряшки спадали на лицо, а глаза обрамляли маленькие морщинки.

Бабушка загрустила, и я подошла к ней чтобы обнять, когда из её глаз большими каплями потекла солёная вода. Она всегда плачет, когда приходит сюда. Я вытерла тыльной стороной ладони, нахлынувшие слезы.

— Ну ладно, хватит — я успокаивающее поцеловала бабушку в висок. И проглотила горький ком в горле.

Взяв себя в руки, мы принялись за дела: бабушка полола могилу и возле нее, я подкрасила буквы на памятнике, поставила свежих цветов в банку, и почистив тарелочку положила на нее печенья и конфет.

— Ты, поди, пока к остальным сходи, а то ежели я не зайду, так никто не придет.

Поднявшись на ноги, я отряхнулась, прихватив с собой пакет с едой, пошла, искать захоронения остальных предков.

Вся моя родня похоронена в западной, то есть старой, стороне кладбища. Вот показался знакомый, белый памятник.

«Карасевы Анатолий Никитич 1911–1943 и Надежда Сергеевна 1926–1992»

Ниже «Мамаев Алексей Борисович 1939–1974»

Бабушка специально похоронила моего дедушку, вместе с родителями, дабы не потерять могилу. Помню в детстве, она просила маму, похоронить ее именно здесь, даже когда заказывала памятник, оставила внизу место, для своей фотографии и имени. Но сейчас, говорит, придет с того света, если ее не положат рядом с дочерью, то есть с моей мамой. Я вздохнула и принялась приводить в порядок могилу. Пять минут спустя я отправилась дальше.

У самой ограды кладбища, стоял крест с маленькой металлической табличкой:

«Терехов Андрей Сергеевич 1892–1927 и Терехова Светлана Ивановна 1891–1941»

Там я так же, долго не задержалась. Последнюю могилу я специально оставила на потом. Знакомый крест я увидела издалека. Здесь похоронена бабушкина тетя, при жизни в точности похожая на меня.

«Терехова Мирослава Андреевна 1921–1942»

Внизу, под крестом был положен камень, с тремя цифрами: 22.6 и надпись.

— Не ходите мимо, не топчите прах, мы уже дома, а вы еще в гостях. — На последнем слове я запнулась, не знаю, зачем я прочитала это вслух. Когда вокруг такая тишина, собственный голос кажется зловещим. Над головой громко закаркали вороны, и я поежилась. Стало жутко, и я огляделась, бабушку не видно. Раньше я не обращала никогда внимания на ее могилу, но узнав, что я так похожа на нее, мне стало интересно узнать о ней побольше. Я помню и этот крест, и камень, и табличку, но теперь это все казалось мне совсем