Гермиона в грудь. — Он тебя тогда тоже предал.

— Меня он может предавать сколько угодно, — хладнокровно молвил Гарри. — Но девушку бросать в лесу — подло. Этого я ему никогда не прощу. На это способен только самый распоследний мерзавец…

— Но у него же семья, он за сестру испугался… — всё ещё пыталась оправдать Рона Гермиона.

— И что? — Гарри был непреклонен. — Они — люди взрослые, о детях могут позаботиться, ничего с Джинни не случится. Рон просто спасовал перед трудностями, он устал быть вечно голодным, устал мерзнуть с нами под дождем, устал скитаться с нами черт-те куда. Так, ладно, хватит о нем, давай лучше подумаем о том, куда нам переместиться.

— Не знаю… — голос Гермионы прозвучал совершенно убито, и он встревоженно потрогал лоб — не начинается ли опять температура? Этот жест был таким естественным, что девушка невольно улыбнулась, в который раз отметив отеческую заботу Гарри. Благодарно потеревшись щекой о грудь, она тихонько спросила:

— Куда пойдем?

— Куда-то, откуда будем продумывать и воплощать планы, как добыть меч Гриффиндора, — раздумчиво начал Гарри. — На Гриммо мы уже не можем вернуться, твой дом и дом Дурслей отпадают, в мире магглов нам также опасно находиться. Слушай… — задумался вдруг он. — Мерлин у магов, он кто? Аналог Бога у людей?

— Ну, наверное, — удивленно отозвалась Гермиона. — А что?

— Да вот, подумал, — принялся развивать свою мысль Поттер. — Если Господь Бог ухитряется как-то помогать особо верующим, то как ты думаешь, Мерлин нас сможет услышать? Правда, не представляю, как ему молиться надо…

Гермиона уставилась на пуговицу на рубашке Гарри, потом медленно заговорила:

— О Мерлине ходит очень много легенд. Где-то он мудрый старец, советник короля Утера Пендрагона, воспитатель и наставник Артура; где-то он ровесник самого Артура, его оруженосец и слуга, всю жизнь избегающий короля Утера; а где-то он сразу в обеих ипостасях…

— Вот видишь, а волшебников послушать, так Мерлин тоже Хогвартс посещал и учился на Слизерине. Не слишком ли приземленно для величайшего обожествленного мага, к которому обращаются на уровне бога? — съязвил Гарри. — Так и вижу его, тощего ушастика, сгорбившегося за партой и выводящего пером в пергаменте сто шестое уложение в правилах Трансфигурации под неусыпным оком тогдашней МакГонагалл.

Гермиона невольно засмеялась такому юмору. А отсмеявшись, сказала:

— И всё-таки портрет Мерлина висит в Хогвартсе на почетном месте.

— Конечно! — приосанился Гарри. — Это же величайший волшебник всех времен и народов! Конечно, он должен висеть на почетном месте. А так как он жил запредельно давно, то можно и сочинить для пущей значимости, что в Хогвартсе когда-то учился сам Мерлин, проверить-то это никак нельзя!

— Действительно… — задумалась Гермиона. — Проверить это невозможно, если даже хроники о временах Мерлина не сохранились, а только предания и легенды дошли до наших дней. Гарри, а ты к чему это? — спросила она озадаченно.

— Ну, понимаешь… — Гарри потер щеку и поморщился, ощутив пальцами щетину на подбородке. — Нам нужна помощь взрослого мудрого человека. Что мы одни-то можем?.. Кое в чем Рон был прав — я недостаточно подготовлен к миссии. Дамблдор не успел меня обучить всему самому важному. Поэтому я думаю, что нам не помешает помощь кого-то очень мудрого. Хоть бы и Мерлина.

— Но Мерлина же не существует, — с горечью напомнила Гермиона.

— Знаю, — Гарри грустно улыбнулся. — Плохо, что нам не к кому обратиться за помощью. Ни одного надежного взрослого у нас нет…

Гермиона хотела возразить, но вовремя прикусила язык, сообразив, что взрослого нет сейчас, в данный момент, когда он так нужен. Гарри с грустной улыбкой посмотрел вверх, в брезентовый испод палатки, и обратился к нему в безнадежном отчаянии:

— Мерлин великий, пошли же нам кого-нибудь толкового и умного…

Вздохнув, Гермиона начала собираться: задерживаться здесь дольше не имело смысла, пора было перебраться в другое безопасное место. К тому же Гарри убедил её в том, что поступок Рона крайне некрасив, и убиваться по нему будет очень глупо, о чем ей говорило и собственное сердце. Оно не болело по Рону. А сердцу Гермиона верила.

Сложив и прибрав в бисерную сумочку палатку, Гарри с Гермионой уничтожили следы своего пребывания, взялись за руки и молча трансгрессировали прочь.

Переместившись, они оказались на поросшем вереском склоне холма, где гулял на просторе говорливый ветер. Снова установили палатку, а вокруг неё наложили Защитные чары, после чего Гарри, поддавшись настрою, взял за руки загрустившую Гермиону и, расшевелив, повел в медленном танце. Музыкой им звучал ветер, гудящий в зарослях вереска. Сначала она смущалась, мило краснела, потом, увлеченная, вошла в ритм и, поймав какую-то свою мелодию, отдалась танцу и рукам партнера. Кружа в вальсе Гермиону, Гарри следил за выражением её милого личика, умиленно улыбаясь её смущенному румянцу на щеках, а когда она расслабилась, нежно привлек к своей груди, продолжая вести подругу в танце. Сам он тепло прижался щекой к её макушке, согревая дыханием щеку, ухо и височек, на котором пульсировала тоненькая жилочка. Так близко, совсем рядом… Теплые губы Гарри робко коснулись этой жилочки.

На большее он пока не осмелился, не будучи уверенным в том, что Гермиона отвечает ему взаимностью. Да и Гермиона ещё не была готова к углублению их отношений, поэтому, мягко отстранившись, она взглядом пожелала ему спокойной ночи и удалилась к себе в комнатку, оставив Гарри наедине с мыслями и четырьмя пустыми койками. Повздыхав, он улегся, стараясь не смотреть на ту, на которой ещё утром спал Рон. Сон долго не шел, вместо него пришли воспоминания и горькие размышления.

Единственные умные взрослые, которых Гарри знал стопроцентно, были его дядя и тётя, но Дурсли пока ещё в опасности, нельзя к ним, нельзя их искать… Ещё почему-то вспоминался Ранкорн. Поймав себя на этом, Гарри заинтересованно сосредоточился полностью на министерском служащем. Пока он был под личиной этого человека, волей-неволей отмечалась реакция окружающих: все с глубоким уважением относились к мистеру Ранкорну, с такой предупредительностью, чуть ли не с трепетом. А как от него сами Пожиратели шарахались, прямо-таки с ужасом в глазах! Ранкорна одинаково уважали все стороны: и простые служащие Министерства его почитали, и Амбридж шелковой при нем становилась, и, главное, его Пожиратели опасались.

Гарри повернулся на бок и уставился в темноту — интересно, кто он такой, этот Ранкорн? И будет ли разумным, если они попробуют обратиться за помощью к нему? Закрыв глаза,