душу воя, который означал: «Все путем, чувак, моя часть работы выполнена на пять с плюсом», почему-то не раздалось.

Полный скверных предчувствий, я устремился наверх. Квартира наверху уцелела лишь одна. Остальные переборки обрушились, завалив этаж обломками досок, кусками штукатурки, обрывками обоев. Окна были заколочены и завешены многими слоями одеял и матрасов. Среди мусора исходили остатками пара две мокрые кучи одежды - останки убитых Муркой упырей. Больше ничего.

И никого.

Я вломился в уцелевшую квартиру… и едва не полетел вниз головой. В полу была огромная дыра. На первом этаже, точно под дырой, находилось небольшое помещение, что-то вроде чулана. Как я его проглядел, находясь внизу, ума не приложу. Наверное, вход туда был тщательно замаскирован. Кровососы, несмотря на общую тупость, иногда проявляют чудеса сообразительности.

По чулану медленно кружились, выбирая момент для броска, два ночных хищника. Лесной и городской. Росомаха и упырь.

В том, что тварь является «сержантом», а то и «старшиной», сомнений не оставалось. Голый, с синевато-серой, пупырчатой, как кирзовый сапог, кожей. Удлиненный череп, резко выступающая вперед нижняя челюсть, почти полное отсутствие носа и волос, зато гигантские хрящеватые уши. Резко выпирающие лопатки, похожие на заготовки для крыльев. Непомерно раздутые суставы плеч, коленей и локтей. А главное - манера двигаться, напоминающая не то птичью, не то змеиную. Неожиданные ускорения, замедления и порывистые, словно клюющие, перемещения головы. Когти.

Опасный, очень опасный противник.

Почти такой же опасный, как Мурка. Даже, может быть, такой же, как я.

Опустившись на одно колено, я стал ждать. Когда крадущийся по кругу «сержант» оказался на линии огня, потянул спусковой крючок.

Помповое ружье двенадцатого калибра - страшно убойной силы вещь. Особенно на малых расстояниях. Упыря будто лавиной снесло. Он опрокинулся на пол и заелозил там, пытаясь подняться на четвереньки. Из простреленной грудины толчками выплескивалась пенящаяся жидкость, чертовски похожая на темное пиво. Издыхать он, похоже, не собирался. Как не собиралась и Мурка доделывать начатое мною.

Умная девочка, знает, что в нашем деле спешка хуже паники.

Я мягко соскочил в чулан. Передернул затвор. Прицелился в голову упырю.

И тут он прыгнул. Только что валялся на спине, еле шевелился и, казалось, был вполне готов к отправке в ад - и вот бросился. Стремительно. Такие впечатляющие броски мало кто, кроме нас с Муркой, видал, и слава богу. Выполнить их способны только раненые кровососы высшего ранга. А раненый упырь, как любой раненый хищник, опасней вдвойне.

В начале полета поджарое тело «сержанта» съежилось в комок, а в конце - разжалось. Лапы со скрюченными когтями замолотили по воздуху, точно лопасти промышленного вентилятора. Каждый удар, попади он в цель, разорвал бы меня надвое. Однако я ждал этого прыжка, поэтому за мгновение до него нырнул в сторону и вниз. Упырь врезался в стену. Стена, оказавшаяся всего лишь тонкой дощатой перегородкой, рухнула. Полетела пыль.

Кровосос, нелепый и страшный, как огромное насекомое, кинулся прочь. Зигзагом. Я выстрелил вдогонку, но промазал. Преследовать его смысла не было. Все равно вернется. Наружу ему нельзя, сгорит, как бенгальская свеча. Единственный шанс сохранить - не жизнь, нет, существование - это попытаться расправиться с нами. А потом дождаться ночи и отправиться за единственным лекарством, которое требуется упырю.

Он вернулся.

Он был страшен. Ничего человеческого в нем больше не осталось. Семьдесят килограммов перерожденной плоти и сто семьдесят лошадиных сил дикой ярости. Он даже двигался по-звериному, на четырех конечностях. И двигался с такой скоростью, что казалось, бестий здесь как минимум две.

Выставив вперед ружейный ствол, я прижался спиной к стене барака. Мурка молча скалилась рядом. Упырь тенью метнулся вверх, на миг прилип к потолку, а когда я выстрелил, оттолкнулся и полетел на нас. Это было почти красиво. Гигантская тварь с широко растопыренными лапами и разинутой пастью, несущаяся по воздуху со скоростью атакующего орла. Рассматривать такое зрелище в убогом мерцании горняцкого фонаря? Кощунство.

Локтем и ногой я ударил назад.

Гвозди я предусмотрительно вытащил еще перед началом операции. Доски, которыми было заколочено окно, держались только на честном слове. Щит-ставня вывалился наружу. В барак хлынул утренний свет солнца.

Мы с Муркой прыснули в разные стороны. Вспыхнувший синеватым огнем упырь с пронзительным визгом вылетел в окно и упал на растрескавшийся асфальт тротуара.

Горел он недолго. Зато чадно, с треском и обилием искр.

Наружу мы вышли, как воспитанные господа, через дверь.

Добравшись до машины, я прежде всего разоружился и сбросил амуницию: шлем с фонарем, респиратор, японские доспехи для кэндо, сапоги. Потом напоил Мурку, умылся под переносным рукомойником и напился сам. И лишь после этого достал мобильник и позвонил. Ответили сразу.

- Александр Романович, - сказал я, - это Колун.

Идиотский псевдоним, по-настоящему идиотский. Но если судить о собственной физиономии объективно, то довольно точный. Не говоря уж о фамилии. Фамилия у меня Раскольник. Угадайте с двух попыток имя. Впрочем, достаточно и одной.

- Здравствуйте, Колун. Чем порадуете?

- Дело сделано, - сказал я. - Было семь штук, полный прайд. «Сержант», баба-«маркитантка» и пять «солдат» разного возраста. Все испарились. Высылайте уборщиков.

- Вы в порядке?

- В полном.

- Отлично. Гарантируете, что все чисто?

- На все сто.

- Принято. Уборщики выезжают. Благодарим, Родион. И погладьте за нас Мурку.

- Весь свет желает, чтоб меня все-таки сожрали. Не упыри, так напарница, - сказал я. - Сами погладите при случае. Если руки не жалко.

Александр Романович довольно заржал и отсоединился.

- Пора мотать отсюда, - объявил я Мурке, побросал вещички в машину и сел за руль.

Росомаха устроилась по соседству, выставила башку в боковое окно. Требовать от нее пристегнуть ремень безопасности - совершенно бесперспективное занятие. Знаю по опыту.

Сладкая парочка - я и Мурка - картина еще та. Крупный мужик с лицом, зверское выражение которого не способна облагородить даже шкиперская бородка, плюс росомаха. Считается, что приручить или выдрессировать росомаху невозможно в принципе. Это самый коварный, злобный и независимый хищник на свете, хуже гиен и ягуаров. Так оно и есть. Мурка - коварная, злая, не приручаемая. Да я никогда и не делал попыток приручить ее или выдрессировать. Все гораздо проще. Или сложней, как посмотреть.

Мы дружим, сотрудничаем, мы целиком и полностью равны.

Началось все до банальности