Бурносова Владислава Игра под названием жизнь

Моей коллеге,

чей внутренний мир настолько глубок,

что невозможно не писать о нём книги.

Отец Николай закончил беседу с прихожанкой. Старинный храм. Невероятная синь неба, которая где-то высоко под куполом переходит в лики святых.

Батюшка встал, вышел на середину церкви. Остановился, задумчиво поднял голову. Когда-то давно, будучи ещё подростком, он пришёл на службу в этот храм. И, когда зазвонили колокола, он неожиданно ощутил себя внутри того самого колокола. Словно мальчик был частью вечности, а этот звук — проводником, соединяющим вехи вселенной. И вот нет уже ни времени, ни пространства. Только бесконечный поток несёт тебя далеко — далеко, туда, где поёт хор и оплавляются свечи.

Прошла Пасха. Весна тогда тоже была дружная, ранняя, и на деревьях и кустах проклёвывались первые зелёные листочки. Вновь ударил колокол, заставляя отца Николая открыть глаза, вернуться в залитый солнцем храм.

— Отец Николай…

Батюшка отвлёкся от своих мыслей.

— Там к вам пришли.

Отец Николай вопросительно посмотрел на пожилую женщину, стоящую возле него.

— Подростки. Джинсы рваные, сверху надето нечто, на кофты похожее. Вас спрашивают.

Отец Николай окинул взглядом храм. Людей практически не было, но вдалеке, в самом притворе, угадывалась кучка подростков. Они как-то испуганно жались друг к другу, растерянно оглядывались по сторонам, но не уходили.

Священник был папой, и потому не понаслышке знал, что такое подростки. А ещё он понимал: если дети добровольно пришли в храм за советом, то случилось что-то действительно серьёзное. Значит, больше им надеяться не на что. Порой жизнь вносит свои коррективы, заставляя в одночасье повзрослеть. И тогда, не найдя ответы на вечные вопросы, дети и приходят в храм.

Кивнув прихожанке, батюшка неторопливо направился к подросткам. Интересно, что привело их в церковь? Предстоящие экзамены? Ссоры с одноклассниками? Проблемы в семье?

Увидев священника, дети встрепенулись. Вперёд вышел юноша лет пятнадцати с серьёзным, не по годам взрослым взглядом.

— Здравствуйте, отец Николай.

Из-за плеча мальчишки выглядывали пять девочек. Джинсы и толстовки. Неловко повязанные платки. Из карманов торчат телефоны. Обычные подростки.

— Здравствуйте, дети, — ответил отец Николай. — Почему вы не входите?

— Так мы того…в штанах, — ответила за всех девочка в бандане с черепами. — Мне бабушка говорила в детстве, что в церковь только в юбке можно и платках. А юбок нет у нас, не носим потому что.

— Отец Николай, мы к вам за советом пришли, — снова взял слово мальчик. — Можно вас отвлечь?

Вся компания покивала.

— Можно, почему же нельзя. Тут будем говорить или на улицу выйдем?

Сквозь открытую дверь было слышно, как поют птицы. Пахло весной и солнцем. Здесь, в храме, было тихо. Лишь иногда возвышенную тишину нарушали удары колокола.

— На улицу, — за всех ответила светловолосая девочка. — Тут тишина … давит.

Они присели на скамейку в небольшом парке, который окружал церковь. До подростков и священника то и дело долетали стук молотка и жужжание пилы: строители поправляли прохудившуюся крышу трапезной.

Мальчик, усадив всех на скамейку, остался стоять. Он сорвал травинку, принялся жевать её, задумчиво глядя на купол церкви, мимо которого то и дело пролетали шустрые ласточки. Молчание затягивалось.

— Ну, дети мои, о чём вы хотели поговорить? — спросил отец Николай.

— Мы училку обидели, — на одном дыхании выпалила девочка в бандане. — То есть не училка, конечно, а учительницу. Классную нашу. Выпускной скоро, а мы…вот так. Без учителя. Ну, не мы обидели. Одноклассник наш.

— Идиота кусок, — пробурчал юноша, продолжая смотреть вдаль.

— И не ушла она пока, но может, — продолжила девочка. — А мы теперь не знаем, что делать.

Она замолчала, внимательно рассматривая дорожку парка.

— Сильно, наверное, обидели? — уточнил отец Николай.

— Сильно, — шёпотом ответили девочки и почему-то посмотрели на мальчишку, словно предлагая ему самому рассказать историю.

— Он… Отец Николай, он давно над учителями издевается. Над Марией Петровной, классной нашей, особенно. А тут она его на переменке подозвала, стала за что-то отчитывать. Вот Серёга и закипел.

— И на весь коридор как крикнет… — начала говорить девочка и вдруг покраснела.

— Послал он её на три буквы, причём на «ты», — закончил за одноклассницу мальчик. — При всей школе.

Помолчали.

— Как тебя зовут? — обратился отец Николай к юноше.

— Иван.

— Вань, как вы решали эту ситуацию? Что делали?

— Девчонки вот мишку купили, сказали, что очень — очень её любят. А мы с пацанами того… Простите, но морду ему набили. Только от школы отошли, чтобы камеры не засекли. Нет, не очень сильно. Но так, чтоб понял, что классную нельзя обижать. Да, я знаю, отец Николай, что ближнего нужно любить. Но если он не понимает, что с людьми ТАК не поступают? Знаете, батюшка, этот товарищ сейчас по школе ходит, задрав морду, и рассказывает, как круто он унизил училку. А то, что он человеку больно сделал, это так, мелочи! Она ради нас в декрет не уходит, понимаете? Разрывается между ребёнком и нами, но не уходит, чтоб из нас людей нормальных сделать! — Ванька сплюнул в траву, сунул руки в карманы джинсов и вновь стал смотреть на купол церкви.

— Мы…мы не можем ничего сделать, — прошептала рыжеволосая девочка и вытерла слёзы рукавом толстовки. — Понимаете? Не можем! А Марии Петровне каково? Приходить на уроки и смотреть, как он сидит и ухмыляется. Он теперь всех учителей доводит. Батюшка, как нам её поддержать?

… Дети ушли. Проводив их до калитки, отец Николай медленно пошёл назад. Поднялся по ступенькам храма, остановился. Вокруг цвела весна. Нежная зелень уже покрыла тонкие веточки кустиков. Природа жила, возрождаясь вместе со Спасителем. Батюшка перекрестился, вошёл внутрь. На середине церкви стоял Ванька. Не шевелясь, юноша смотрел на иконы. Его отчаянный взгляд переходил с одного лика на другой. Ударил колокол. Это группа детей поднялась на колокольню вместе с учителем. И тут… Отец Николай на мгновение потерял дар речи. Ясно, так, словно это был не мираж, батюшка увидел тень от огромного колокола. Умом он понимал, что колокольня находится над ними, что такого просто не может быть. Но тень качалась в такт звону, и в центре этой тени был Ванька. Луч солнца, падающий из окна, освещал его русые волосы. Ванька стоял, а тень медленно качалась. Он был центром чего-то необъяснимого, незримого, и вокруг этого центра текла жизнь.

Батюшка