в свеженапечатанных документах. Выглядел он немногим старше меня, но назвать его юношей язык не поворачивался. На его форме, у единственного из присутствующих, красовалась аккуратная эмблема, вышитая тонкими золотыми нитями. «А ты не так прост», — отметила я про себя. Горбоносый пробурчал что-то похожее на извинение, затянулся и повернулся ко мне ссутуленной спиной. Неожиданно голос подал мой сопровождающий, который всё это время сидел неподалёку и напряжённо следил за происходящим. Вскочив с места, он нервно выпалил каким-то странным тоном:

— Это вам давно пора остаться за пределами города.

Хлопо́к. Груда крепких мышц и тяжёлых костей обмякла и всем весом обрушилась на моё хрупкое тело, совсем не готовое удерживать подобную ношу. Из нас троих устоял один лишь стул, об угол которого я знатно приложилась рёбрами. Не знаю наверняка, сломались ли кости или же просто треснули, но место столкновения словно пробило мощным электрическим разрядом. Сдавленно кашлянув, я приоткрыла потрескавшиеся губы и с трудом впустила в лёгкие частицу воздуха. От мешковатой холщовой куртки оливкового цвета исходил стойкий забах табака, навязчиво проникающий в ноздри. Интересно, сколько ещё раз за сегодня мне предстоит оказаться на полу? Быть может, проще вовсе не вставать?

Грохот. Кто-то проворно подбежал и освободил меня от гнёта бездыханного тела. Краем глаза я успела заметить разветвлённую сеть иссиня-чёрных сосудов, проступивших на побледневшей коже безвольно повисшей руки. Тусклые волосы средней длины разметались по плечам жертвы. Судя по реакции, отразившейся на лице хмурого брюнета, его сослуживец был так же мёртв, как и зачинщик беспорядка, навсегда застывший в неестественной позе. Про меня, казалось, все позабыли, и голову посетила дикая мысль, граничащая с безумием: «Надо отсюда бежать». Дверь находилась буквально на расстоянии вытянутой руки, и к ней уже спешил один из мужчин, но даже этот путь сейчас казался непреодолимым. Мышцы мелко дрожали от накатившей слабости, но нечто глубинное, истинно звериное, побудило меня собрать воедино крупицы последних сил и воспользоваться всеобщим секундным замешательством. Перевернувшись на живот, я резво поджала под себя ноги, оттолкнулась от пола, превозмогая боль, и вывалилась в коридор вслед за служивым.

— Стоять! — прорычали за моей спиной, но никакого внимания на сей приказ я не обратила.

Оперевшись плечом о стену, я шаг за шагом продвигалась навстречу маловероятной свободе, пока рядом с головой не просвистела пуля. Тонкая горячая струйка побежала вниз по шее, а в ушах зазвенел белый шум. От неожиданности я споткнулась и застыла, слово загнанный олень, ослеплённый ярким светом машинных фар, взявшихся из ниоткуда. Подняв затуманенный взгляд, я наконец узрела дуло пистолета, направленное в мою сторону. Благодаря щедрой порции адреналина, выброшенной в кровь, до настоящего момента я в упор не замечала суматоху, творившуюся вокруг. Дальнейшие события развивались стремительно. Коротко стриженный парень уже бежал навстречу и был готов снова открыть огонь, но позволить свершиться ещё одному убийству я попросту не могла. Неизвестно, что именно сподвигло меня на спонтанное геройство, но одно я могу сказать с уверенностью: на ситуацию, меняющуюся ежесекундно, тело отреагировало гораздо быстрее разума. Без лишних раздумий я бросилась вперёд и всем весом навалилась на руку, сжимающую оружие. Щелчок. Выпущенная пуля полетела по навязанной траектории и оставила на бетонной стене ровную отметину, не затронув ничью плоть. Захрипев, стрелявший повалился ничком, и в тот же миг пара крепких рук ловко обхватила мою талию и зашвырнула, точно безвольную тряпичную куклу, обратно в злополучный кабинет. От грубого приземления я поморщилась и беспомощно сползла вспотевшей спиной по холодной шершавой стене. Замок на двери с лязгом закрылся на три оборота, но ощущения безопасности не прибавилось. Голова кружилась. Лица и предметы, мельтешившие передо мной, смешались в одну абстрактную картину. Конечности сделались ватными, а к горлу подступила тошнота. В какой-то момент сознание ожидаемо покинуло меня, избавив от необходимости не только участвовать в спектакле с сомнительным сюжетом, но и досматривать его до конца.

Глава 2. (Не) быть собой

«Ничем не выделяйся. Будь как все. Живи тихо и скромно. Довольствуйся малым. Благодари судьбу за то, что даровано и не брани за то, чем не владеешь», — эти и прочие однотипные фразы я слышала от своей матери бесчисленное множество раз. Загвоздка была в том, что следовать её наставлениям весьма затруднительно, ведь отличалась я абсолютно всем и ото всех. Родной поучающий голос постепенно становился всё грубее, неразборчивее и отдалённее. Вздрогнув, я приоткрыла веко и лишь постепенно осознала реальность звуков активного спора, доносившихся из-за стены. Изображение то двоилось, то снова возвращало себе исходную целостность. Голова кружилась так, будто я качалась на игривых волнах, сидя в неустойчивой лодке, а не полулежала на жёсткой скамье в самом конце какого-то невзрачного тамбура. Осторожно пошевелив одеревенелыми конечностями, я обнаружила, что оковы всё ещё находятся на своих местах — неудивительно. Глубоких вдохов я старательно избегала: в области ребёр по-прежнему ощущался дискомфорт. Закончив ревизию повреждений, без резких движений и спешки я приняла сидячее положение. Капли холодного пота скатились по лбу: меня до сих пор лихорадило. Широкая прядь волос намертво приклеилась к запёкшейся крови, неприятно стянувшей кожу, а длинные ресницы на отёкшей половине лица прочно склеились, не давая возможности смотреть на мир широко распахнутыми глазами. Щекой я потёрлась о плечо, но положительного результата это не принесло. Терпеть и гадать, как скоро за мной соизволят прийти — ничего другого мне не оставалось. Минуты тянулись медленно и мучительно. Без окон установить точное время суток для меня было весьма проблематично. Когда все перекладины на скамье, лампы на высоком потолке и плитки на однотонном полу были пересчитаны в очередной раз, по ту сторону двери раздались долгожданные шаги. «Неужели», — единственное, что промелькнуло в голове при виде одной из немногих знакомых мне личностей. Высокая фигура приблизилась и склонила голову набок, остановившись рядом со мной.

— Живая, — краткое утверждение, лишённое эмоциональной окраски, слетело с губ, окружённых лёгкой небритостью.

Потупив взор, я сидела и не шевелилась в надежде услышать вердикт. К любому развитию событий я была готова, лишь бы ни секунды больше не томиться невыносимым