столько чакры в таком возрасте. Мой Шаринган видел его атаку, но вот обычный ниндзя бы умер.
Последнего предложения Сенсома не понял, так как сбился на переводе слова «Шаринган». Такого он не знал. Слышал лишь пару раз.
— Эй, Изуна! Я должен за тебя все делать? — в комнатушку ворвался второй воин, очень сильно похожий на первого.
Аристократические черты — парни были очень красивыми, молодые, гибкие и стройные. Они носили длинные черные волосы и плащи, под стать им. У вошедшего позже за спиной торчал огромный веер непонятного назначения, а первый (выглядевший чуть моложе) имел при себе меч.
— Не шуми, старший брат, — улыбнулся тот, кого назвали Изуной. — Я знал, что ты мне поможешь.
— Знал он, — буркнул второй, сложив руки на груди. — Что будем делать с мальчиком? Оставим, или…
Первый присел на корточки прямо перед малышом и заинтересованно спросил:
— Хочешь жить, Томура?
Учитель спокойно кивнул, понимая, что от него тут уже ничего особо не зависит. Умирать не впервой.
— Ты знаешь, что у тебя пробудилась чакра?
— Н-нет, — неуверенно ответил Сенсома. — Это чувство в груди? Чакура?
— Правильно говорить «чакра», — усмехнулся Изуна, вставая. — Учиха не будут убивать способных детей. Отдадим его в приют, неподалеку от клана, а там посмотрим — разовьется Очаг — возьмем на обучение. Нет — пусть сидит дальше в приюте.
— Он тебя чуть не убил, — бросил старший из убийц, смотря на мальчика неприязненно.
— Вот и-мен-но! — младший улыбнулся и щелкнул своего серьезного товарища по лбу. — Такой талант растрачивать будет глупо. В нем сейчас силы, как в четырехлетнем Узумаки, или твоем друге — Сенджу.
— Он мне не друг, — нахмурился тот еще больше. — Впрочем, ладно. Забираем.
Учитель определенно не хотел быть игрушкой в руках этих воинов, и его взгляд то и дело падал на тела родителей. Не жалко, но ведь это плохо? Что их убили, и что ему не жалко? Или нормально? Но и сопротивляться решениям людей, убивших его родню в этом мире… Глупо.
— Эй, пацан, шевелись! — раздраженно бросил старший.
— Успокойся, — ответил ему брат. — Он все равно не выдержит наш темп, так что.
Мягко шагнув, он мгновенно оказался за спиной учителя, только успевшего моргнуть! Еще мгновение, и сознание затухает, а тело чувствует несильный, но умелый толчок по шее.
Случившееся было слишком уж неожиданным и спонтанным, так что Сенсоме было нужно время, чтобы подумать. За всю ночь, он не сомкнул глаз.
Следующим утром воспитательница — дородная женщина «за сорок», познакомила его с его новой семьей. От нее мальчик узнал, что его принесли на руках двое молодых глав могучего клана, живущего не так далеко. Они наказали следить за ним, но без фанатизма, и докладывать, когда будет происходить нечто необычное.
В новой обстановке Сенсоме понравилось больше. Пусть вечно шумные, гомонящие детишки и могли выбесить даже Будду, но в их компании бывший учитель почувствовал себя неодиноким. Смерть родных не пришлась ему близко к сердцу, но скорбь о хороших людях все еще грызла его нутро. Дети помогали развеяться.
За первый год в приюте, Сенсома умудрился прославиться для каждого из сирот. Дело в том, что о его чакре узнали. И это событие было поважнее многих праздников! Правда… в другую сторону.
— Сын шиноби! — шипели старшие ребята, пиная мальчика, пока воспитательница не видит. — Монстр!
— Тебе лучше умереть здесь! Все равно сдохнешь на войне!
— Тебе лучше было бы умереть с родителями!
Убить его у них, правда, совсем не получалось. Пусть ему и было всего три года, но он уже мог на равных биться с семилетними «лбами». Конечно же, только благодаря чакре. Пару раз ребятня смогла его серьезно побить, но шиноби восстанавливаются гора-а-аздо быстрее обычных людей.
Сенсома и сам чувствовал себя мутантом, среди этих сирот. Монстром. Взрослым в теле ребенка и с чакрой, по словам Изуны, превышающей обычное количество оной в таком возрасте почти в шесть раз!
Учихи заходили в приют дважды в год — проверить Сенсому и других ребят. Но результатов не было — Очаг перестал разгораться, и теперь рос как у обычного «одаренного». По прикидкам клановых ученых — его уровень чакры к четырнадцати годам будет ниже среднего. Его телесная энергия растет, это бесспорно, но лишь как у обычного ребенка, даже чуть хуже. С духовной же энергией все совсем туго. Она не росла совсем.
Только сам Сенсома, подслушавший разговоры (и научившийся, наконец, нормально говорить), примерно представлял себе корень проблемы. Его чакра появилась, когда духовная энергия сорокатрехлетнего мужчины соединилась с телом двухлетнего мальчика. Очевидно, что его «дух» не растет — он уже слишком высок, а вот тело мальчик специально не развивал никогда. Ему это было не особо нужно, с чакрой-то.
После таких выводов, юный Сенсома начал вспоминать тренировки из прошлой жизни, благо на память никогда не жаловался, и за четыре года ничего не забыл. Да, именно четыре года — клан Учиха поставил на мальчике крест, когда прошел второй год с момента смерти его семьи. Самому же мальчику уже скоро должно было исполниться пять лет, но об этом не знал никто, даже он сам. Ведь Дни Рождения с семьей он праздновал без календаря в руках. Да и то — праздновал-то он всего один раз.
Сиротская жизнь не угнетала бывшего учителя. Единственное неудобство доставлял его собственный возраст! Уже сейчас мальчик мог драться на равных с самыми старшими детьми приюта (десятилетними ребятами), благодаря чакре, но вот как-то развиваться он не мог.
У клановых детей, как он слышал, тренировки начинаются с шести лет, а то и раньше. Приютских детей просто выбрасывают в большой мир в десять лет. А вот ему хотелось действовать уже в четыре.
— И что он? — почти безразлично спросил Шикогеру Нара.
Этого опытного шиноби занесло сюда ветром задания, и
Последнего предложения Сенсома не понял, так как сбился на переводе слова «Шаринган». Такого он не знал. Слышал лишь пару раз.
— Эй, Изуна! Я должен за тебя все делать? — в комнатушку ворвался второй воин, очень сильно похожий на первого.
Аристократические черты — парни были очень красивыми, молодые, гибкие и стройные. Они носили длинные черные волосы и плащи, под стать им. У вошедшего позже за спиной торчал огромный веер непонятного назначения, а первый (выглядевший чуть моложе) имел при себе меч.
— Не шуми, старший брат, — улыбнулся тот, кого назвали Изуной. — Я знал, что ты мне поможешь.
— Знал он, — буркнул второй, сложив руки на груди. — Что будем делать с мальчиком? Оставим, или…
Первый присел на корточки прямо перед малышом и заинтересованно спросил:
— Хочешь жить, Томура?
Учитель спокойно кивнул, понимая, что от него тут уже ничего особо не зависит. Умирать не впервой.
— Ты знаешь, что у тебя пробудилась чакра?
— Н-нет, — неуверенно ответил Сенсома. — Это чувство в груди? Чакура?
— Правильно говорить «чакра», — усмехнулся Изуна, вставая. — Учиха не будут убивать способных детей. Отдадим его в приют, неподалеку от клана, а там посмотрим — разовьется Очаг — возьмем на обучение. Нет — пусть сидит дальше в приюте.
— Он тебя чуть не убил, — бросил старший из убийц, смотря на мальчика неприязненно.
— Вот и-мен-но! — младший улыбнулся и щелкнул своего серьезного товарища по лбу. — Такой талант растрачивать будет глупо. В нем сейчас силы, как в четырехлетнем Узумаки, или твоем друге — Сенджу.
— Он мне не друг, — нахмурился тот еще больше. — Впрочем, ладно. Забираем.
Учитель определенно не хотел быть игрушкой в руках этих воинов, и его взгляд то и дело падал на тела родителей. Не жалко, но ведь это плохо? Что их убили, и что ему не жалко? Или нормально? Но и сопротивляться решениям людей, убивших его родню в этом мире… Глупо.
— Эй, пацан, шевелись! — раздраженно бросил старший.
— Успокойся, — ответил ему брат. — Он все равно не выдержит наш темп, так что.
Мягко шагнув, он мгновенно оказался за спиной учителя, только успевшего моргнуть! Еще мгновение, и сознание затухает, а тело чувствует несильный, но умелый толчок по шее.
* * *
Очнулся он уже в приюте. В кровати, в общей спальне.Случившееся было слишком уж неожиданным и спонтанным, так что Сенсоме было нужно время, чтобы подумать. За всю ночь, он не сомкнул глаз.
Следующим утром воспитательница — дородная женщина «за сорок», познакомила его с его новой семьей. От нее мальчик узнал, что его принесли на руках двое молодых глав могучего клана, живущего не так далеко. Они наказали следить за ним, но без фанатизма, и докладывать, когда будет происходить нечто необычное.
В новой обстановке Сенсоме понравилось больше. Пусть вечно шумные, гомонящие детишки и могли выбесить даже Будду, но в их компании бывший учитель почувствовал себя неодиноким. Смерть родных не пришлась ему близко к сердцу, но скорбь о хороших людях все еще грызла его нутро. Дети помогали развеяться.
За первый год в приюте, Сенсома умудрился прославиться для каждого из сирот. Дело в том, что о его чакре узнали. И это событие было поважнее многих праздников! Правда… в другую сторону.
— Сын шиноби! — шипели старшие ребята, пиная мальчика, пока воспитательница не видит. — Монстр!
— Тебе лучше умереть здесь! Все равно сдохнешь на войне!
— Тебе лучше было бы умереть с родителями!
Убить его у них, правда, совсем не получалось. Пусть ему и было всего три года, но он уже мог на равных биться с семилетними «лбами». Конечно же, только благодаря чакре. Пару раз ребятня смогла его серьезно побить, но шиноби восстанавливаются гора-а-аздо быстрее обычных людей.
Сенсома и сам чувствовал себя мутантом, среди этих сирот. Монстром. Взрослым в теле ребенка и с чакрой, по словам Изуны, превышающей обычное количество оной в таком возрасте почти в шесть раз!
Учихи заходили в приют дважды в год — проверить Сенсому и других ребят. Но результатов не было — Очаг перестал разгораться, и теперь рос как у обычного «одаренного». По прикидкам клановых ученых — его уровень чакры к четырнадцати годам будет ниже среднего. Его телесная энергия растет, это бесспорно, но лишь как у обычного ребенка, даже чуть хуже. С духовной же энергией все совсем туго. Она не росла совсем.
Только сам Сенсома, подслушавший разговоры (и научившийся, наконец, нормально говорить), примерно представлял себе корень проблемы. Его чакра появилась, когда духовная энергия сорокатрехлетнего мужчины соединилась с телом двухлетнего мальчика. Очевидно, что его «дух» не растет — он уже слишком высок, а вот тело мальчик специально не развивал никогда. Ему это было не особо нужно, с чакрой-то.
После таких выводов, юный Сенсома начал вспоминать тренировки из прошлой жизни, благо на память никогда не жаловался, и за четыре года ничего не забыл. Да, именно четыре года — клан Учиха поставил на мальчике крест, когда прошел второй год с момента смерти его семьи. Самому же мальчику уже скоро должно было исполниться пять лет, но об этом не знал никто, даже он сам. Ведь Дни Рождения с семьей он праздновал без календаря в руках. Да и то — праздновал-то он всего один раз.
Сиротская жизнь не угнетала бывшего учителя. Единственное неудобство доставлял его собственный возраст! Уже сейчас мальчик мог драться на равных с самыми старшими детьми приюта (десятилетними ребятами), благодаря чакре, но вот как-то развиваться он не мог.
У клановых детей, как он слышал, тренировки начинаются с шести лет, а то и раньше. Приютских детей просто выбрасывают в большой мир в десять лет. А вот ему хотелось действовать уже в четыре.
* * *
— Он кушает как все, спит как все, только вот совсем не играет, — докладывала воспитательница рослому мужчине с уставшим лицом. Такое выражение лица у него могло бы быть после тяжелой дороги, но матерая женщина знала, что в клане Нара все мужчины ходят с таким видом, будто сейчас упадут и уснут от скуки. — С детьми тоже почти не общается. В первые пол года еще как-то, но потом, когда узнали про то, что он — сын шиноби, все, — она хлопнула руками. — Вражда. Детишки сильно его били. Пару раз чуть не до смерти. Не за всеми можно уследить…— И что он? — почти безразлично спросил Шикогеру Нара.
Этого опытного шиноби занесло сюда ветром задания, и
