опубликовано в списках награжденных. Это новое «дело Равеля» опять вызвало широкий отзвук в прессе.

На закате своей творческой жизни Равель пишет по заказу танцовщицы Иды Рубинштейн для собственного бенефиса произведение, ставшее «хитом всех времен и народов». Речь идет о знаменитом «Болеро». Это уникальное по своему построению произведение, состоящее из цепочки повторяющихся мелодий, исполненных различными солирующими инструментами, в числе которых такие редкостные, как кларнет-пикколо, гобой д’амур и саксофон. В сущности это цепь вариаций, в которых неизменно все, кроме оркестровки. В основе вариаций — небольшая мелодия народно-танцевального характера, близкая сложившемуся в XVIII веке испанскому танцу болеро, но с ритмом баскского танца сортсико. Есть предположение, что в этом сочинении Равель Как человек отдал дань увлечению техникой. Подлинный восторг вызывали у него огромные массивы заводов во время путешествия с друзьями на яхте: «Великолепные, необыкновенные заводы. Особенно один — он похож на романский собор из чугуна… Как передать вам впечатление от этого царства металла, этих пышущих огнем соборов, от этой чудесной симфонии свистков, шума приводных ремней, грохота молотов, которые обрушиваются на вас. Над ними — красное, темное и пылающее небо… Как все это музыкально. Непременно использую». По словам самого композитора, По задумке автора действие балета начиналось возле небольшого завода в Испании, музыка достаточно автоматична и изображает движение времени и прогресса XX века. Однако я столкнулся и с другой трактовой «Болеро». Когда-то в 70-е годы мне посчастливилось побывать на концерте Ростроповича, где Мстислав Леопольдович выступал в качестве и солиста, и дирижера, и, вдобавок, блистательного ведущего. Тогда он сравнил «Болеро» с гигантским воздушным шаром, который постоянно все больше надувают, и в конце концов он с оглушительным треском лопается.

После фантастического «Болеро» Морис Равель еще создал два концерта для фортепиано с оркестром. Второй, для левой руки, был написан для австрийского пианиста Пауля Витгенштейна, который на войне лишился правой руки. В 1933 году Равель, попав в автокатастрофу, получив травму головы. Тяжелое неврологическое заболевание не позволило ему продолжать работу. За последние четыре года своей жизни композитор не написал ни строчки. 28 декабря 1937 года после операции на мозге он скончался.

Творческое наследие Мориса Равеля невелико. Первое из его сохранившихся сочинений датировано 1888 годом, последнее — 1933, годом начала болезни. Вероятно, его вдохновение было настолько же избирательно, насколько он сам — требователен к себе. Каждое произведение тщательно продумывалось и детально доводилось до совершенства — подобный перфекционизм объясняет столь умеренный список сочинений. Ему присущи отточенность высказывания, отсутствие «лишних слов».

Впрочем, обо всем, что связано с его творческим процессом, мы можем лишь догадываться: композитор отличался скрытностью как в вопросах творчества, так и в области личных переживаний, духовной жизни. Никто не видел, как он сочинял, не находил эскизов или набросков, его произведения не носили следов переделок. Однако удивительная точность, выверенность всех деталей и оттенков, предельная чистота и естественность линий — все говорит о внимании к каждой «мелочи», о длительной работе. В музыке Равелясочетаются импрессионистическая мягкость и размытость звучаний с классической ясностью и стройностью форм. Стремление донести людям то глубоко личное, интимное, что он так не любил выражать словами, заставляло его говорить на всеобщем, естественно сложившемся и понятном музыкальном языке. Часто композитор обращался к чувствам глубоким, ярким и драматичным. Его музыка всегда удивительно человечна, ее обаяние и пафос близки людям. Равель не стремится решать философские вопросы и проблемы мироздания. Иногда он концентрирует свое внимание на каком-то одном — значительном, глубоком и многогранном чувстве, в других случаях с затаенной и пронзительной грустью говорит о красоте мира. Глубок интимное, хрупкое искусство Равеля поэтому и проложило путь к людям и нашло их искреннюю любовь.

Великая музыка, я убежден в этом, всегда идет от сердца… Музыка, я настаиваю на этом, несмотря ни на что, должна быть прекрасной.

Эти слова сказаны Морисом Равелем.

Сюжет кажется детски наивным: типа "в стране невыученных уроков". Однако его можно понимать и метафорически. Ребенок = человечество, которое крушит то, что любит, и причиняет боль другим ради забавы. И наоборот, человечество = ребенок, который не сознает последствий своего поведения. Мать = и Природа, и Земля, всеобщая Мать, которая и порождает, и наказывает, и прощает. Там в тексте поразительная последняя реплика: звери возвращают Дитя "той, которую мы зовем Матерью".

Кроме того, тут чисто музыкальный универсум: почти все стили, от квази-средневекового (пастурель) до современного (фокстрот, джаз), и целый "интернационал": французские традиции (в том числе лягушки! Не в гастрономическом смысле, а как в "Платее" Рамо), итальянская опера (ария Огня), Китай (чайник и чашка), условный менуэт (кресло и кушетка), романтический вальс (стрекозы), речитативный стиль Дебюсси (монолог Принцессы)…

Забава забавой, а начнешь вникать — там много всякого обнаруживается.

"Дитя и волшебство"

Пост к годовщине со дня рождения Мориса Равеля вызвал довольно оживленные и интересные комментарии. Среди них был отзыв Л.В.Кириллиной, которая прислала мне ссылку на спектакль "Дитя и волшебство" по произведению М.Равеля (этому сочинению я, к сожалению, в своей статье не уделил внимания). Я был совершенно очарован этой выдающейся постановкой, и мне захотелось, чтобы и другие мои читатели познакомились с ней. Сопровожу это видео небольшими пояснениями.

Прежде всего — о самом произведении. «Дитя и волшебство» по либретто Сидони Коллет композитор задумал в 1924 году как оперу. Равель познакомился с поэтессой еще в начале века — в салоне мадам Марсо, но это была лишь мимолетная встреча. Позднее Коллет предложила композитору написать «Балет для моей дочери». Замысел остался неосуществленным, однако после войны возник новый, на этот раз — оперы-балета. Поначалу работа шла медленно, вплоть до получения заказа от Театра Монте-Карло. Равель в своем духе замкнулся в кабинете и не допускал Колетт к своей работе,