Armor Kiev Один день Александра Исаевича

Глава 1. Начало лета 1991 года, Киев

«Жить не по лжи!» — кто-то очень неполживый

Основанная на реальных событиях, очень правдивая история

— Ку-уууу! Стой! — громко скомандовал старший прапорщик Трандин, по обыкновению теряя звуки и окончания в словах во время подачи команд. Вообще-то первая часть прозвучавшей фразы означала «курс», но его командный язык мы, курсанты двадцать второго курса КВТИУ*, уже неплохо освоили, поэтому не удивлялись извлекаемым товарищем старшим прапорщиком не всегда членораздельным звукам.

————————

* КВТИУ — Киевское высшее танковое инженерное училище им. Маршала Советского Союза Якубовского И. И. Курсами в нашем училище обозначались не только годы учёбы, с первого по пятый, но и роты курсантов.

22 курс — первая рота второго инженерного факультета, второй год обучения. Для второй роты в конце прибавляли литеру «А», получался 22А курс. Соответственно, поступили мы на 21 курс, а выпустились с 25-го.

————————

Совершая «круг почета» от казармы второго инженерного факультета в направлении столовой, огибая сквер перед её центральным входом, наш курс следовал на обед.

— Налеее… О! — снова скомандовал старший прапорщик.

Андрей Иванович Трандин — старший прапорщик, старшина нашего курса, солидный подтянутый, лет сорока. В повседневной форме для строя, которую он предпочитал прочим вариантам формы одежды, в брюках-галифе, заправленных в блестящие как у кота яйца слегка гармошкой хромовые сапоги, на голове фуражка «аэродром» индпошива с выдающимся «лобком».

Трандин завел руки за спину, грозно встопорщил усы и зыркал на нас ещё более грозно выпученными глазами. Поставив ноги на ширину плеч, старшина слегка присел, перенеся вес тела на носки и расставив колени в стороны, после чего, выпрямив ноги, перенес вес на каблуки и завершил манипуляцию став на полную ступню. С метафизической точки зрения это свидетельствовало о недовольстве начальства подчинённым ему личным составом. Какой же физический смысл заключался в сих манипуляциях, для меня до сих пор осталось загадкой. Могу только предполагать. Возможно, Андрей Иванович таким образом просто проветривал свое «хозяйство» или имитировал колокольный звон грядущего начальственного разноса.

Обращаясь к нам, Трандин продолжил:

— Я не по…ал! Таищи ку…санты! Как вы идете?! То правой, то левой! То правой, то левой!

В соседней шеренге тихонько захихикал товарищ по прозвищу Зуб:

— Ыыыыы…, а как ещё идти? Нам это чего, на одной ноге прыгать?

— Куууу! Сырррна! Налеее…О! — после паузы скомандовал Трандин. Мы снова повернулись налево, тем самым став в направлении, противоположном первоначальному маршруту. — Будем учиться ходить в ногу! Шагоооом… арш!

Чеканя шаг, молодцевато поднимая ногу, больше ста рыл старательно выполнили команду любимого старшины.

Строевая подготовка после двух лет службы занятие привычное и совсем ненапряжное. Однако в этот раз воспитательный порыв нашего старшины противоречил моим планам. Перед построением на обед, после возвращения в расположение курса с занятий, меня подозвал дневальный и сообщил, что звонил начальник кафедры Танков и после занятий просил зайти.

Нынешний начальник кафедры Танков, она же № 4, полковник Устинов Борис Михайлович на этой должности был преемником моего отца, уволившегося в запас в конце восемьдесят девятого, когда я уже учился на первом курсе. Поскольку коллектив был дружным, отца уважали, а меня многие офицеры кафедры знали ещё с детсадовского возраста, то и отношение на кафедре было особым. Поэтому звонку Бориса Михайловича на курс я не удивился и решил, что, скорее всего, вопрос семейный. И, как потом оказалось, не ошибся.

Через пару десятков шагов старший прапорщик подал новую команду:

— Ку! Стой! Кру-уу…ом! Шаго-оом… арш!

Через те же пару десятков шагов последовала очередная команда остановиться и развернуться кругом. Тут мы заметили стремительно приближающегося через сквер со стороны входа в столовую заместителя начальника факультета подполковника Цховребова Тамерлана Кимовича. Старшина курса стоял к нему спиной и пока не замечал.

— Ку-ууу!.. — протяжно начал подавать очередную команду Андрей Иванович, как был перебит громким голосом подполковника Цховребова:

— Атставыть! Таварищ старший прапорщик! — с заметным осетинским акцентом начал он. — Ви пачему очерэдь задерживаете?!

— Таищ гене… полко… подполковник!.. — заикаясь от неожиданности, начал отвечать Трандин. Цховребов резко отмахнулся, прервав запинающегося старшего прапорщика, и повернулся в сторону нашего строя.

— Двадцать второй курс! Слюшай маю каманду! Кру…гом! К сталовай бегооом… арш! Таварищ Застрожный! — обратился он к командиру моей учебной группы старшине Эдику Застрожному, поступившему в училище после службы в пограничных войсках.

— Я! — отозвался старшина, уже не по должности, а по воинскому званию.

— Камандуйте курсом! — распорядился Тамерлан Кимович. Застрожный вышел из строя и принял командование, а подполковник Цховребов занялся воспитанием старшего прапорщика Трандина.

Мы радостно побежали строем в сторону столовой.

Где-то ко второму году нашей учёбы в столовую завезли линии поточной раздачи с мармитами. После того как их смонтировали, изменился порядок раздачи пищи. Если до того дневальные курсов приходили заранее и полностью накрывали столы, то по новой системе каждый брал чистый алюминиевый поднос из стопки и получал еду самостоятельно, в порядке очереди на раздаче. У дневальных забот заметно убавилось, но скорость посадки за столы уменьшилась, а если в столовую прибывали несколько курсов одновременно, то это приводило к столпотворению у мармитов.

Первые два-три дня после введения поточной системы раздачи, у мармитов творился Ад и Израиль. Руководство факультетов быстро разобралось в ситуации, было замерено среднее время на обслуживание одного курса, составлены графики с расписанной поминутно очередностью прибытия курсов в столовую. Наступило полное благорастворение. И, даже, отменили построение перед столовой после обеда и ужина, ведь теперь за столы садились не по команде, неодновременно, соответственно и на выход потом шли не по команде, не все сразу, растягиваясь по времени. А поскольку после обеда и ужина свободное время, то, чтобы не накапливать перед входом в столовую толпы ожидающих построения, решили это не делать только ради того, чтобы строем пройти сотню метров до казармы — покидать столовую разрешили самостоятельно.

Это