в которой лежат моя карточка социального страхования, фотография мамы, поношенный сборник рассказов о Золушке, два комплекта формы, двое спортивных штанов, две рубашки и свитер, я убираю это обратно под кровать.

В двадцать два это все, что у меня есть. Одна коробка.

Я выбегаю из комнаты для прислуги и быстро направляюсь в большое фойе, где мистер Ковальски, главный дворецкий, стоит у входной двери, чтобы принять любых гостей, которые могут быть у Тимона.

Весь персонал приехал из Польши, и сначала я учила язык, но после смерти мамы мне стало не до этого.

Мистеру Ковальски чуть за семьдесят, он одет в черный костюм и выглядит так, словно прожил на сто лет больше, чем следовало.

— Мне нужно в Aqua, — бормочу я.

Мистер Ковальски тяжело вздыхает, вытаскивая кредитную карточку из внутреннего кармана своего пиджака. Мы используем ее только для оплаты еды Тимону и всего необходимого для особняка.

Вручая карточку мне, он ворчит:

— Поторопись.

— Да, сэр. — Я аккуратно засовываю карточку в нагрудный карман рубашки, затем не забываю стянуть фартук. Я быстро снимаю его и складываю в сверток.

Мистер Ковальски закатывает глаза и протягивает руку, чтобы забрать его у меня.

— Спасибо, — бормочу я, мой тон, как всегда, мягкий и уважительный.

Открыв тяжелую деревянную дверь, я выхожу из особняка. Охранники усеивают территорию, пока я иду к внедорожнику, которым нам разрешено пользоваться всякий раз, когда нам нужно выполнить поручение Тимона. Филип докуривает сигарету и садится за руль, а я забираюсь на пассажирское сиденье.

— Куда? — бормочет он, заводя двигатель.

— Aqua.

Я бросаю взгляд на ухоженный газон, и как только мы покидаем территорию, у меня такое чувство, будто гора сваливается с моих плеч. Несмотря на то, что мне приходится спешить, я всегда дорожу временем, когда мне удается вырваться из особняка.

_______________________________

Автоматическая улыбка пробегает по моим губам, когда я беру пакет у официанта. Я смотрю на время на своих наручных часах, и мое сердце подпрыгивает в груди, когда я замечаю, что у меня есть только двадцать шесть минут, чтобы вернуться в особняк.

Черт. Надеюсь, пробки будут не слишком большими.

Выбегая из ресторана, я поворачиваю налево и врезаюсь в стену мускулов. От испуга я вскрикиваю, затем падаю сильно и быстро. Не в силах остановить движение, я падаю на правый бок, и пакет скользит по тротуару.

В абсолютном ужасе я наблюдаю, как открываются контейнеры, и морепродукты рассыпаются по земле и паре коричневых кожаных туфель.

Боже. Нет.

По моей коже пробегают мурашки, и, морщась от боли в бедре, я опускаюсь на колени, поправляя юбку, чтобы прикрыть ноги.

Еда испорчена.

Тимон убьет меня.

— Как раз то, что мне, блять, было нужно. — Рычание мрачное, таящее в себе опасность.

У меня в ушах свистит, и, словно в замедленной съемке, я поднимаю взгляд на мужчину, стоящего среди разбросанных креветок и устриц.

Он одет в безупречный темно-синий костюм-тройку, от него исходят тестостерон и богатство, а также безбожно опасная вибрация, из-за которой атмосфера вокруг него кажется темнее ночи.

У него уложенные черные волосы, а его светло-карие глаза почти золотые, напоминающие льва. Сильная челюсть, покрытая аккуратной щетиной, дополняет его захватывающие черты.

Боже, он привлекателен.

Я с трудом сглатываю, продолжая смотреть на его суровое красивое лицо.

— Ты планируешь сидеть у моих ног всю ночь? — Его голос глубокий и бархатистый, отчего у меня по коже бегут мурашки.

Когда я замечаю, что он смотрит на меня так, как будто я не более чем кусок грязи, на который он наступил, гнев закипает в моей груди.

Из-за него я буду наказана, и мне придется заплатить за креветки и устрицы деньгами, которых у меня нет.

Кровь. Я заплачу своей кровью.

Поднимаясь на ноги, я хмуро смотрю на него, затем бросаю взгляд на испорченную еду. У меня не будет выбора, кроме как снова воспользоваться кредитной картой.

Боже.

Последствия того, что только что произошло, сотрясают мое тело подобно цунами ужаса.

Мужчина нетерпеливо рявкает на меня:

— Иисус, уйди с дороги, женщина.

Что-то глубоко внутри меня дает трещину, и, что совершенно не в моем характере, я тычу пальцем в грубого мужчину, высказывая свое мнение.

— Если бы вы не врезались в меня, я бы не уронила пакет. Теперь я опаздываю, и мне снова придется заказывать еду, а у меня нет денег, и то, что вы грубите, не...

— Разве похоже, что мне, блять, есть до этого дело? — Его раздраженное выражение лица ясно показывает, что ему насрать на мою проблему, и моя маленькая истерика только еще больше раздражает его.

Только тогда я замечаю двух других мужчин. Один смотрит на меня так, словно я бомба, которая может взорваться в любой момент, а другой на самом деле выглядит так, будто жалеет меня.

При виде всех троих мужчин у меня по спине пробегает дурное предчувствие.

Они сделаны из того же теста, что и Тимон. Я чувствую опасность, вибрирующую в воздухе вокруг них.

Дерьмо.

Я делаю шаг назад и с тревогой заглядываю в ресторан.

Тот, кто смотрит на меня с жалостью, бормочет:

— Пойдем, Габриэль. У нас много дел.

Привлекательный мужчина, которого, как я предполагаю, зовут Габриэль, лезет в нагрудный карман своего пиджака. Он вытаскивает пачку наличных, сует ее мне в грудь и протискивается мимо меня, отталкивая плечом.

Хватая столь необходимые деньги, моя бровь приподнимается, затем я остаюсь смотреть ему в спину, пока он идет к одному из зарезервированных столиков с другими мужчинами.

Придурок.

Качая головой, я вхожу в ресторан и направляюсь прямиком к официанту, который только что помог мне.

Сделав еще один заказ, я вынуждена ждать снаружи ресторана, потому что все столики зарезервированы. Я обхватываю себя руками за талию и смотрю на тротуар, теперь свободный от испорченной еды.

По крайней мере, мне не пришлось платить за еду.

Но я все равно опаздываю.