солнце и был явно недоволен тем, что солнце так быстро поднимается над горизонтом. Пусть его, комбата Дородных, даже обвинят в жестокости — он никому не даст замешкаться. По острову начали постреливать немецкие пулеметы. А на противоположном берегу под прикрытием песчаной кручи, как уверял Дородных, «пулеметы будут недействительны».

Речной рукав между островом и западным берегом был поуже того, который остался за спиной батальона. Но даже неопытный глаз мог заметить, что течение здесь, особенно у крутого берега, сильнее, а глубина больше. Мутная вода крутилась на быстрине в завертах и омутах. Водоворот жадно глотал, засасывал какие-то щепки, пожухлый тростник.

Свет прибывал. Впереди отчетливо виднелся берег. Прибрежные дюны поросли соснами-одиночками, за ними темнел лиственный лес, вероятнее всего дубрава. Но это вдалеке, потому что телеграфные столбы, шагающие вдоль берега, вдвое выше дубравы. Плотная тень берега неподвижно лежала на воде и, как всегда, скрадывала истинное расстояние — река казалась значительно £же, чем была на самом деле.

Незабудка вновь поплыла, упрямо не расставаясь с каской, подняв сумку над головой. Только когда попала на быстрину, она оценила предусмотрительность Дородных. Он не разрешил отплывать от любого места острова, а только — с крайнего южного мысочка. Дородных учел, что пловцов неминуемо снесет течением и если они не войдут в воду на южном мысочке, то поневоле проплывут мимо песчаного косогора. Десант лишится такого важного союзника, как высокий берег.

Больше всего Незабудка была обеспокоена сейчас тем, чтобы не намокли медикаменты, чтобы санитарная сумка не оказалась в воде. И эта деловитая тревога заглушила все остальные ее тревоги, опасения и страхи, помогла добраться до берега.

3

Первые бойцы уже выходили из воды. Кто — в одном белье, кто — нагишом, подпоясанный ремнем, а на нем — гранаты, и он же прихватывал ремень автомата, закинутого за спину. Все — босиком, редко кто в каске, чаще в пилотке, натянутой на уши.

Ну а те, кому досталось плацкартное место в надувной лодке или на плоту, и вовсе вышли сухими из воды. Они переправились в полном облачении, со всей амуницией.

Белобрысый паренек, голый до пояса, в кальсонах, подвернутых до колен, но в каске, докладывал о чем-то комбату, держа при этом руки по швам. Автомат висел на шее, саперная лопатка лежала у босых ног; каска то и дело сползала пареньку на глаза.

Дородных отряхивался от воды, долговязый и длинношеий, как гусь. Он тоже не успел обуться.

Бочка покачивалась на мелководье, тычась в берег.

— Так что доставлены противотанковые гранаты. Шестнадцать штук. А также четыре ручные. Для личного употребления…

Дородных повернулся боком к белобрысому, как это делают все контуженные, которые слышат одним ухом. Гимнастерка у Дородных была расстегнута, но он вертел шеей так, словно ему жмет воротник. При этом с чуба капала вода.

Паренек ждал, что комбат похвалит его за придумку, но дождался лишь замечания, сделанного строгим тоном:

— Довольно прохлаждаться! А если осколок в твою пороховую бочку угодит? Срочно разгружай свой арсенал! Да поглубже в песок…

Паренек заморгал белесыми ресницами, бросился назад в воду и подтащил бочку ближе. Незабудка издали услышала, как днище бочки прошуршало по песку.

Выбрался на берег и взвод, который форсировал Неман чуть ли не в форме Адама. Кто-то из бойцов увидел Незабудку и прикрыл стыд саперной лопаткой, еще кто-то — каской.

Не забыть этого гнетущего ощущения беззащитности, когда ты ходишь нагишом, а по тебе, по раздетому, по голому, стреляют! Никому, кроме заклятого врага своего, не пожелаю пережить это. В такие минуты тебе кажется непробиваемой броней хлопчатобумажная гимнастерка или шаровары, которые ты вынужден был бросить на другом берегу…

Незабудка вылила воду из голенищ, но ей никак не удавалось натянуть мокрые сапожки — не налезают, да и только! Ну разве не легкомысленно было заказать тому сапожнику из медсанбата обувь в обтяжку? А теперь из-за своего кокетства страдай.

Она уже успела сделать первую перевязку на этом берегу, когда увидела того черноволосого младшего сержанта. Он лишь сейчас выходил из воды, держа сверток на плече, с трудом передвигая ноги. Вот вода ему по плечи, по грудь, по пояс, по колени.

Почему же он не снял сапог? Ну, заячья душа! От всех отстал. Будто на костылях по воде ковыляет. Кажется, в самом деле хромает. Неужто задело?..

Незабудка уже собралась его окликнуть: какой он ни есть, Аника-воин, ее дело — оказать раненому помощь.

Младший сержант странно волочит ногу, но он вовсе не ранен. Едва выбрался из воды, как тут же плюхнулся на песок и стал возиться с сапогами.

В этот момент немецкие пулеметы открыли фланкирующий огонь — одна длинная очередь следом за другой. По воде запрыгали фонтанчики, на берегу взметнулись струйки песку.

Пентюх, однако! Нашел время и место переобуваться. Нет, младший сержант занят другим делом. Вот оно что! Тащит за собой провод!

Он стал осторожно вытягивать провод из воды и наматывать на катушку.

Только теперь Незабудка поняла, чем была вызвана просьба младшего сержанта на восточном берегу, в минуту, когда ранило его усатого помощника. Ну конечно же, младшего сержанта необходимо было в случае чего вытащить из воды! Иначе конец провода пошел бы на дно вместе с тем, кто его тащит, и батальон остался бы без связи.

Незабудка продолжала смотреть в ту сторону, где сейчас возился с проводом связист. Ее бил озноб стыда так, что румянец залил не только ее щеки, но и шею и уши.

А младший сержант тем временем раздумывал: «Хорошо, что на острове нашел минуту, обвязал провод вокруг той кривой вербы. Все-таки тяжесть стала меньше…»

Он прополз по прибрежному песку, таща за собой провод, и обосновался в нише, под самой песчаной кручей. Тут же выпростал из клеенчатого мешочка телефонный аппарат, и Незабудка, занятая ранеными, услышала по соседству:

— Я — «Незабудка», я — «Незабудка»! «Сирень», почему не отвечаете? Алло! «Сирень», вы мне нужны! Вот теперь слышу. Позовите к аппарату ноль третьего…

Девятая рота получила приказ окопаться над обрывом возле телеграфных столбов на самой прибрежной полосе — на случай, если противник вздумает контратаковать с флангов.

Иные счастливцы взмахивали саперными лопатками, другие выгребали песок касками, кто-то орудовал кинжалом.

А что делать, если нет под руками ни лопатки, ни каски, ни кинжала, а зарыться в песок нужно как можно быстрее? В таком случае и пряжка солдатского ремня — шанцевый инструмент.

Ну а те бедолаги и