свою смерть во второй раз? Славно погибнуть на дуэли, прихватив с собой наглеца Окунева, и уйти в подполье, так сказать. Это решило бы проблему с немцами и развязало бы мне руки. Правда, придётся делать новые документы. Да и если кто-то из гардемаринов встретит однажды на улице или в светском салоне бывшего одноклассника, считающегося покойником, будет нехорошо. Мягко говоря. Так что от идеи пришлось отказаться. А вот касательно моего предстоящего отсутствия в училище следовало принять меры. Если я просто свалю, ничего никому не объяснив, у генштаба рано или поздно возникнут вопросы. Могут решить, что я переметнулся. А это лишит нас с Ирмой форы. Вряд ли, конечно, немцы сообразят, куда я отправился, но лучше подстраховаться. Так что на большой перемене я зашёл в деканат и написал заявление на академический отпуск. Сказал, что должен слетать домой, на похороны родственника. Поскольку сроком указал всего неделю, вопросов ни у кого не возникло, даже особо расспрашивать не стали. Ректор даже попросил передать соболезнования семье. Все понимали: подобные дела часто связаны с наследованием, и члены клана должны присутствовать. Звонить Громовым и проверять мои слова никому и в голову не пришло.

Так, подготовив почву, я после уроков отправился с Николаем в спортивный клуб «Муромец», где имелись полигоны, стадионы и прочие специальные площадки для занятий магическими искусствами. Их арендовали не только для тренировок, но и для проведения дуэлей. Клуб даже предоставлял организатора, если требовалось. Но мы должны были обойтись без него. Лишний свидетель мне ни к чему. За полдня я придумал, как решить проблему с секундантами, но кто-то ещё сильно усложнил бы задачу. А я и так не был уверен, что у меня получится. Но ничего иного в голову не пришло.

Когда мы прибыли, Окунев был на месте с каким-то щуплым, нервным парнем.

— Пришлось сменить секунданта, — раздражённо объяснил его присутствие амбал. — Моего неожиданно запрягли в училище.

— Вы знаете правила, которые мы оговорили с вашим предшественником? — спросил у нового секунданта Николай.

— Эм… да, конечно. Мне объяснили.

— Все всё знают, чёрт побери! — нетерпеливо вмешался Окунев. — Пошли уже! Мне не терпится тебя похоронить! — это уже было обращено непосредственно ко мне.

— Прошу стороны воздержаться от подобных выпадов, — строго сказал Мягков, нахмурившись. — Вы сейчас и так решите все свои разногласия.

Окунев ухмыльнулся, но говорить больше ничего не стал. Мы прошли через арку и оказались на небольшом стадионе, обнесённом высокой бетонной стеной. В самый раз для магического поединка. Справа имелось место для судьи — небольшая скамейка с установленным перед ней артефактом, создающим прозрачное защитное поле. Во время дуэли оно использовалось, чтобы обезопасить секундантов.

Шагая по полю, я внимательно осмотрелся. Камер видеонаблюдения не было. Спортивный клуб ценил приватность. Отлично!

— Господа, соблюдём формальности, — заметно нервничая, проговорил секундант Окунева. — Не угодно ли примириться?

— Не угодно! — буркнул Окунев, сверля меня насмешливым взглядом человека, на все сто уверенного в победе.

— Нет, спасибо, — сказал я подчёркнуто вежливо. — Мне не терпится отправить на тот свет этот зарвавшийся кусок говна.

— Прошу вас! — воскликнул секундант. — Это совершенно излишне!

— Ничего! — остановил его Окунев. — Пусть потешится напоследок.

Секунданты встали друг к другу спиной, отмерили по десять шагов и вонзили в землю маленькие флажки, обозначавшие барьер. Затем заняли место наблюдателей. Николай протянул руку и включил защитное поле. Перед скамейкой возникла прозрачная, слегка гудящая от напряжения зеленоватая стена. В зависимости от силы случайно попавшей в неё техники, автоматически срабатывал генератор, увеличивая прочность преграды, так что судьи и секунданты могли чувствовать себя в полной безопасности, чем бы ни пытались убить друг друга соперники. Правда, рассчитан подобный артефакт был максимум на две минуты — при условии, что ему приходилось часто срабатывать на полную мощность. Затем приходилось менять генератор. На технику такие тоже часто ставили, но в бою они, как правило, себя не оправдывали, ибо энергия быстро заканчивалась: там-то техники использовались мощные, ведь пилоты военных бронеходов, как правило, маги. По крайней мере, если говорить о доспехах типа «колоссов» и близких к ним.

По моим прикидкам, нам артефакта должно было хватить минут на пять. Если, конечно, не попадать в него всё время. Но для моего плана пяти минут было много. В идеале, я должен был уложиться в одну. Максимум — две.

— Господа, к барьеру! — скомандовал Николай.

Мы с Окуневым встали возле флажков. Двадцать шагов разделяли нас. Всего десять метров.

— Начинайте на счёт «три» и не раньше, — проговорил Мягков, выждав небольшую паузу. — В случае нарушения правил дуэли на нарушителя будет составлен соответствующий протокол, который мы будем обязаны передать в полицию и Дворянское собрание. Итак, вы готовы? Один. Два. Три!

Глава 2

Я увидел, как Окунев принялся кастовать атакующую технику, но делал он это слишком долго — секунда шла за секундой. За это время я успел призвать Скрижаль. Каракатица возникла в воздухе, где я и поймал её. На сосредоточенном лице моего противника возникла презрительная ухмылка. Его руки окутались густым синими светом, и на меня повеяло прохладой.

Изобразив неловкое движение, я развернул каракатицу боком и заставил её выпустить чернила. Мощная струя окатила защитное поле, за которым сидели секунданты. Раздались недоумённые возгласы. Я не беспокоился насчёт того, что Мягков или парень, представлявший Окунева, попытаются выглянуть из-за преграды: чернила каракатицы считались ядовитыми, так что рисковать они не станут.

Меня тем временем начало сносить назад под напором крепчающего ветра. Откуда-то начал накрапывать дождь. Капли летели косо, некоторые были твёрдыми, словно камешки. Град, сообразил я.

Что ж, поехали. Первым делом в воздухе появилась Скрижаль ледяного дракона. Набрав в лёгкие побольше воздуха, я дыхнул в сторону Окунева, и созданный им дождь мгновенно превратился в лёд, который начал увеличиваться в размерах, расти вверх и через несколько секунд превратился в стену, разделившую меня и моего противника. Больше я не чувствовал урагана. Из-за барьера донёсся недовольный возглас Окунева,