Светлана, выдохнув колечко дыма.

— Слишком просто, — отмахнулся Костя, — когда читаешь и сопоставляешь документы, понимаешь, что было что-то глубже. Намного глубже. Долбануться можно.

— Слушай… А ты сам-то ничего не долбил, когда читал свои документы? — девушка мерзко засмеялась

— Только пиво.

— Вот, значит, и с ним завязывай.

— Смейся! Смейся! — загадочно усмехнулся Костя, — я уже вплотную приблизился к практической части.

— К практической? — Света, наконец, окончательно отправила весь окурок в пространство между рамами.

— Я говорю о реальных ритуалах, которые, как я уверен, тайно проводились и которые можно восстановить и даже воссоздать.

Света закатила глаза и, изображая медиума, картинно выставила вперёд руки с вытянутыми тонкими пальцами:

— Дух Сталина… приди!.. И порядок наведи… Ха-ха-ха.

— Я бы не стал шутить такими вещами…

— Ой, ладно тебе, Кость… — перешла Света на мягкий и вкрадчивый голос, — я с удовольствием посмотрела бы на это… Если тебе, конечно, нужна моя помощь…

* * *

Ночной парк был погружён во тьму. Дорожка и силуэты лавочек по её сторонам лишь с трудом угадывались в тусклом свете одинокого фонаря, который остался уже далеко позади. Обнажённые деревья плотно сплелись искривлёнными ветвями над головой на фоне чернеющего неба и окончательно отгородили аллеи от спасительных огней светящихся окон близлежащих домов.

Константин хорошо знал конечную цель этой полуночной прогулки, днём он проделывал этот путь уже много раз, поэтому теперь шёл уверенным шагом, освещая дорогу фонариком на мобильном телефоне больше для Светы, чем для себя. Она, плотно застегнув свою кожаную куртку и слегка поёживаясь от ночной прохлады, следовала за ним на полшага позади.

— Блин, Костя… Я думала, прогулка по парку будет как-то романтичнее что ли…

— Прости…

— Одними извинениями ты за такую «шикарную» ночь точно не отделаешься… Долго нам ещё идти?

— Мы уже пришли, — Костя остановился и поднял мутноватый луч фонарика вверх.

Из темноты появилось большое каменное лицо с волевым подбородком, рубленым носом и пустыми глазами под грозно нахмурившимися бровями. Над студентами во всей своей железобетонной выправке возвышался монумент солдата.

— Соцреализм, — коротко прокомментировала Света и щёлкнула зажигалкой, — надеюсь, ты не против, я пока курну?

— Да, — рассеянно ответил Костя, посмотрев на часы, — ещё есть время.

Света затянулась и с интересом стала наблюдать, как Костя начал мелом вычерчивать вокруг на асфальте огромную пентаграмму.

— Мы теперь сатанисты, да?

— Ошибочное мнение, — отозвался Константин, не отвлекаясь от процесса, после вчерашнего дождя асфальт был ещё мокрым и мел рисовал плохо, –

пентаграмма появилась намного раньше, чем христианство, и соответственно раньше, чем представления о Сатане. Это древний символ, объединяющий в себе четыре природных начала, четыре стихии: огонь, воду, воздух и землю, и пятый элемент — человека. И если у сатанистов перевернутая пентаграмма символизирует контроль сил природы над человеком, то прямая, соответственно, наоборот, власть человека над природой.

— А причём тут Советы?

— Как при чём? Красная звезда. В качестве символа для Красной Армии её решил использовать Лев Троцкий, которого, кстати, звали Демоном Революции.

Костя спрятал кусок мела в карман и внимательно обошёл монумент, словно оценивая свою работу.

— Да. Так пойдёт, — он поравнялся с обрамлённой в звезду горелкой, где когда-то горел вечный огонь, — жаль, что его отключили… Может ничего не получится.

— Ты про газ? Конечно, отключили, — памятник собираются демонтировать уже через пару месяцев.

— Именно поэтому сегодня мы здесь. Нам нужно было успеть. Ты принесла, что я просил?

— Да, конечно, — Света вытащила из-за пазухи сложенный лист с напечатанной фотографией.

— Это же Николай Ежов!

— И что? Ты мне не говорил, что нужно выбрать кого-то конкретного, а на фото он показался мне симпатичным.

— Да уж… Ладно… Это просто символическая жертва. Давай его сюда, — согласился Костя.

Он секунду вглядывался в чёрно-белое лицо наркома, а потом смял лист в кулаке и поместил в горелку вечного огня.

— Не верю, что мы действительно всё это делаем… — проговорила девушка.

— Не отвлекайся, — в руке Константина блеснуло лезвие, которым он, не долго думая, разрезал свою ладонь.

— Бу-э-э… — с наигранным отвращением прокомментировала Света, глядя, как кровь течёт на скомканную бумажку.

Подождав ещё минуту или две, Костя встал и подошёл к каменному солдату.

— Теперь поджигай

Света кивнула и щёлкнула зажигалкой. Оранжевый огонёк медленно пополз по испачканной кровью бумаге. Костя повернулся к солдату и кровью написал на его груди «ЛЕНИН». На мгновение он замер, а потом взволнованно обернулся:

— Мы делаем что-то не так…

— Да! — подтвердила Света, — мы занимаемся вандализмом.

— Нет… — не обращая внимания на язвительные замечания девушки, вслух рассуждал Костя, — нужно было написать имя… Тетраграмматон.

— Имя Бога? Как в Каббале?

— Почти… Среди большевиков было много евреев, и они активно использовали каббалистические практики… Что-то не так…

— Только согласные!

— Что?

— Тетраграмматон состоит только из согласных, в иврите нет гласных букв! Поэтому имя бога непроизносимое.

Костя торопливо размазал лишние буквы, оставив только «Л Н Н».

— Погоди, Свет, но так остаётся только три буквы… Тетраграмматон состоит из четырёх.

— А почему ты тогда вообще писал «Ленин»?! Разве «Ленин» может быть именем бога? Ленин — вождь, но никак не бог… Думай! Бумага почти сгорела.

— Блин… Я идиот. Должно быть что-то объединяющее, общая цель, смысл, эгрегор… «Коммунизм», «Маркс»…

— Четыре согласные буквы! «ГКЧП»? «СССР»?

— Нет… Раньше! Большевики объединились ещё до создания СССР…

Костя ещё раз взглянул в каменное лицо солдата и, взволнованный внезапно озарившей его догадкой, размашисто написал «ВКПБ». В то же мгновение из горелки вечного огня в ночное небо взметнулся столб пламени. Раздался громкий хлопок, сбивший ребят с ног и отбросивший на пару метров в сторону.

На какие-то секунды Костя, как ему показалось, потерял сознание. Очнулся он, лёжа на асфальте. Правое плечо, на которое он упал, сильно ныло. Из пореза на руке всё ещё сочилась кровь. Превозмогая глухую боль во всём теле, он сделал усилие и, пошатываясь, поднялся на ноги.

Воздух вокруг был наполнен запахом гари и оседающей цементной пылью. Повсюду валялись мелкие куски