Иван Иванович Донцов Прямой доступ

Пролог

Мария смотрела на голо-проекцию, где крутилось трёхмерное изображение человека. Глазной имплант отображал данные — имя, возраст, образование. Она всё пролистала и сразу перешла к разделу «здоровье».

Удалена одна почка и часть печени — проданы, ещё когда ему было пять. Треть лёгкого вырезана в семь лет, поражение соединительной ткани — генетическая мутация.

Совершенно обычное, невыразительное лицо, сорок два года, серые тусклые глаза.

Внешне девушка никак не выдала своего отношения к увиденному. Это был не первый и не последний. Просто ещё один ублюдок, которому даровали здоровье, сильное тело, может быть, даже немного мозгов. Но его выродки родители решили извлечь немного выгоды из здоровья отпрыска.

Она не жалела этого человека со странным именем. Он такой же урод, достойный своих предков. Изучила карточку его дочери, ожидая увидеть там что-то похожее — но нет, её он ещё не разобрал на органы. Пока не разобрал. Придёт время, и девочка лишится чего-нибудь очень важного. Нищие ублюдки всегда так делают — не ценят то, что дано им и их детям.

Мария подняла глаза и увидела своё отражение в выключенном глянцевом экране. Она давно приказала убрать или закрыть все зеркала, что могли ей встретиться в небоскрёбе. Про экраны забыла, теперь вот приходится расплачиваться.

Девушка не отвела взгляд, смотрела на своё тщедушное, исхудавшее тело. Лысая голова, на которой не осталось ни одного белого волоса. Дорогая автоматическая коляска, обвитая кучей трубочек. На спинке закреплено медицинское оборудование, что сейчас мигало зелёным и жёлтым.

— Зачем ты мне это показываешь? — спросила у заместителя главы службы безопасности, не выдержала, прокричала, срывая голос: — Зачем ты показываешь мне этих уродов?!

— Вы хотели ознакомиться со списком подозреваемых… — начал было мужчина.

— Я хотела ознакомиться со списком тех… — она замолчала, кашлянула, облизнула губы, потянула воду из трубочки, продолжила, — я хотела увидеть тех, кто мог справиться с наёмниками, замести следы, и уйти незамеченным.

— Это подозреваемые…

— Они скоро даже в туалет сами сходить не смогут! — проорала, бросая блюдце с сухофруктами в одного из присутствующих, показала на голограмму человека. — Как этот урод мог убить шестерых головорезов?!

— Это один из тех, кто посещал здание и не является жильцом — мы должны проверить каждого, и проверим, — держался за своё заместитель. — Это мог быть спящий агент, подготовленный…

— Кем? — устало вздохнула Мария. — Кем он мог быть подготовлен, да раскрой ты свои глаза, или тебе подарить хорошие импланты!?

Она вызвала информацию о последнем подозреваемом. Работал оператором станков. Три месяца как уволен по сокращению. В здание приходил с доставкой, где подрабатывал какое-то время. Данные подтверждены двойным агентом из «Лентеха». Эта информация не может быть подложкой паука или осьминога. Она всё выделила, увеличила и показала собравшимся.

— У нас хватит людей, чтобы проверить каждого, — стоял на своём мужчина. — Мы найдём его.

Семнадцать лет, кандидат наук, одна из топов Европейского Союза, прозвище «Стальная». И всё испортило дерьмо, что поражает одного из миллиона — «повезло» конечно же ей.

Не этому ублюдку без почки, или другому, без глаза, а ей.

Не этому мусору, который ничего из себя не представляет, а ей, одной из тех, кто на своём горбу тянет этот мир в рай.

— Один из наёмников выжил, он видел нападавшего, — спокойно продолжал мужчина. — Есть девчонка консьерж, она тоже сможет опознать вора.

Снова глянула на сожжённую дотла квартиру, где сработала система глубокой очистки. Ничего не осталось, огонь поглотил всё, что мог. Камеры словно не заметили того, кто вошёл и вышел из здания среди ночи. Внутренние записи оказались стёрты. Работал профессионал, и чем больше проходило времени — тем дальше он мог оказаться от агломерации.

— Так почему ещё не опознали?! — зарычала Мария.

Она стала задыхаться, сработал один из аппаратов сзади, сразу стало легче дышать. Девушка опустила голову, сделала несколько глубоких вдохов, снова посмотрела на мужчину в костюме.

— Нейрошок, нужно время, — ответил безопасник.

— Сколько? — она нахмурилась.

— Пять-шесть дней, специалисты работают.

— Нет, через шесть он уже будет в Пекинской агломерации. Начинайте подготовку глубокого сканирования, — быстро заключила девушка, прикидывая что-то в голове. — Разберите её, сделайте полный слепок памяти, загрузите в синтетику как есть, попробуйте достать любую малость.

Возможно, сканирование покажет хоть что-то. Жаль только, что попытаться снять копию всей памяти при нейрошоке можно всего один раз. Она умрёт, не выдержит процедуры. А если всё-таки окажется крепкой — им повезёт, можно будет попробовать ещё раз.

— Господа, вы, кажется, не до конца понимаете, что случилось, — Мария заговорила шёпотом, но люди вокруг слышали совсем молодую главу концерна: — Если я умру — никто из вас не переживёт меня даже на час.

Она обвела взглядом всех находившихся в зале, где царил полумрак. У неё уже месяц как развилась сильная светобоязнь. Теперь уровни небоскрёба, где она обитала, всегда держали в полумраке.

— Найдите его, если нужно — начните войну, но достаньте технологию прямого доступа, — девушка помолчала, успокаиваясь, и закончила: — Теперь от этого зависят и ваши жизни.

Глава — 1

Вход в жилой комплекс никто не охранял, двери открылись сами собой. Прошёл к лифту и стал ждать. Широкие и высокие створки образовывали почти зеркальную стену. Даже намёка нет на то, что это вход в лифт. Я был тут месяц назад, доставлял небольшую посылку. До лифта не добрался, оставил заказ на ресепшене, тогда подумал, что это обычное зеркало.

— Мейер прибыла в агломерацию вместе с сёстрами Чжан, значит ли это, что два концерна готовы пойти на уступки? — спрашивала ведущая эфирного канала, который слушала консьерж, — Одно известно точно: сёстры Чжан даже не пытаются скрыть свою связь с Чэнь. Как сообщают анонимные источники, именно для них заказан столик в «Розовой Иве»…

Внимательно смотрел на себя в отражении, поправил одежду. Штаны, ботинки, бежевая рубашка. Разве что голубые глаза выделяются в отражении.

Посмотрел на лицо, вроде и не скажешь, что сорок два. Когда всю жизнь видишь себя в зеркале, долго кажется, что ничего не меняется. Потом настаёт