трудно, располагая лишь компасом и очень неточными, противоречивыми картами, ориентироваться в дебрях, среди деревьев высотой тридцать-сорок метров.
…Уже больше месяца я занят приготовлениями: прикидываю объем предстоящей работы, подсчитываю сколько понадобится людей, чтобы прокладывать тропу валить деревья и переносить снаряжение, запасаю про довольствие, отыскиваю, занимаю или покупаю лагерное снаряжение, геодезические инструменты, лекарства фотопленки и прочее… Наконец, укладываю все в ящики: каждый из них должен весить от двадцати семи до тридцати шести килограммов — нормальная ноша для одного человека. (Правда, стандартной ношей считают сорок пять килограммов, но наш поход и без того обещал быть нелегким.) Нужно было решить заранее, чем мы будем платить носильщикам. Для индейцев ваписиана, которые должны были составить ядро отряда, я запас ножи, губные гармоники, рубахи, штаны, брезентовую обувь, яркие пояса и шляпы. Сложнее обстояло дело с ваи-ваи. Я твердо решил не давать им ничего такого, что могло бы повлиять на их образ жизни. Поэтому я остановился на простейших предметах: красный, белый и синий бисер, рыболовные крючки, ножи, ножницы, гребешки, топоры, котелки, тесаки, иголки, булавки и — самое главное — большой неуклюжий зонт, который я предназначал какому-нибудь особенно могущественному вождю. Кто пойдет со мной? Первым и бесспорным кандидатом был Иона Бойян, индеец-аравак, участник большинства моих предыдущих экспедиций. Маленького роста, желтокожий, постоянно улыбающийся, в больших круглых очках, он напоминал японца с карикатуры. Иона был уже пожилой человек, и не без причуд, однако большой опыт полевых работ делал его незаменимым при исследовании неизученных областей. Он мог определить едва ли не любое дерево — драгоценное качество, если учесть, что в Британской Гвиане много сотен видов, да к тому же в лесу приходится определять лишь по коре; цветки и даже листва обычно скрыты в гуще переплетенных крон. Уж если Иона станет в тупик, значит — это настоящая редкость, скорее всего новый вид. Следующий кандидат — Эндрью Макдональд, наполовину шотландец, наполовину индеец-макуси, работал объездчиком в саваннах. Он жил одно время среди ваи-ваи, знает их язык, а кроме того, говорит по-английски и на языке ваписиана. В 1938 году он участвовал в первой и пока единственной экспедиции, которая пересекла горы Акараи и спустилась по реке Мапуэре до Амазонки. Трудно было найти лучшего переводчика и проводника. После долгих усилий мне удалось добиться того, что Макдональда отпустили на время со службы. Наш самолет должен был приземлиться около ранчо Эндрью и забрать его. Кроме того, мне был нужен универсальный помощник, надежный человек, способный руководить носильщиками, хорошо ориентирующийся в лесу, умеюший прокладывать по компасу тропу через дебри, вести лодку по бурным порожистым рекам. Такого универсала найти нелегко, однако, придя как-то на службу, я застал там поджидавшего меня человека. В одежде защитного цвета, с непроницаемым выражением лица, он стоял, прислонившись к столбу. Невысокий, широкоплечий, с могучей грудью, он явно обладал незаурядной физической силой. Глядя на его красивое темнокожее лицо — лицо египетского фараона, я решил, что он наполовину аравак, наполовину индиец. Сняв с головы шляпу с помятыми полями, он подошел ко мне и представился: Джордж Гувейа. Он много лет работал в лесах и, самое важное — тоже побывал в Серра Акараи восемнадцать лет назад с пограничной комиссией. На вопрос о рекомендации Джордж Гувейа назвал комиссара по внутренним делам Британской Гвианы. — Берите его с собой, — сказал мне комиссар, когда я позвонил ему, — это замечательный человек! Он спас меня однажды от ягуара. Зверь прыгнул на меня сзади, сшиб с ног и стоял надо мной в раздумье, когда Джордж подоспел на выручку. Может статься, он и вам жизнь спасет! Наконец мне был необходим моторист — управлять подвесным мотором «Бритиш Сигелл» мощностью в четыре лошадиных силы. Мотор весил всего двадцать килограммов, и мы надеялись, что сможем перенести его на себе через горы в Бразилию. С таким мотором будем двигаться по рекам гораздо быстрее, чем на веслах, и — в изнуряющем климате это еще важнее — мы не будем так измотаны к концу каждого дня. Однако требуется немалое искусство, чтобы подвесной мотор исправно работал на реках, перегороженных зарослями и подводными камнями. После долгих размышлений я решил взять с собой одного из лодочников Департамента леса, молодого, стройного, очень благодушного на вид негра. Он обладал ценными для нашей экспедиции достоинствами: был хорошим поваром и мог к тому же исполнять обязанности моего ординарца. Впрочем, у меня были кое-какие сомнения на его счет… — Тэннер, — сказал я ему, — запомни: никаких шашен с девушками ваи-ваи, понятно? Он скорчил невероятно важную мину… — А не то мужчины поймают тебя и… Но тут Тэннер не смог удержаться и расплылся в широченной улыбке. Трудности подстерегали меня до последней минуты. Так оказалось, что правила безопасности запрещают перевозить на самолете бензин в канистрах, а на высокооктановом авиационном горючем наш моторчик не стал бы работать. Впрочем, после нескольких опытов мы установили, что смесь авиабензина с керосином и смазочным маслом в пропорции 6:2:1 действует безупречно. Уильямс разрешил мне захватить пустые канистры и набрать горючего из баков самолета, когда мы прибудем на Ганнс-Стрип. Когда все уже было готово, я обнаружил, что вес нашего багажа превышает все нормы, а оставить ничего нельзя. Пришлось за два дня до вылета экспедиции отправить вперед 675 килограммов багажа в сопровождении Джорджа Гувейа. Самолет доставил его с грузом на посадочную площадку Люмид-Пау в саваннах возле реки Рупунуни, по пути на Ганнс-Стрип. Здесь он должен был ждать нас: пока мы долетим туда, часть горючего в баках будет израсходована, и самолет выдержит дополнительную нагрузку.
Рано утром 18 сентября 1952 года Иона, Тэннер и я наконец покинули Джорджтаун. Мы ехали по спящим улицам среди белых зданий и прекрасных садов, мимо живописных рынков, мимо обширных плантаций сахарного тростника и через лес к аэродрому, лежащему в сорока пяти километрах от города. Наконец мы в кабине, и вместе с нами — опытная медицинская сестра, направляющаяся к миссионерам. Солнце раскалило алюминиевый фюзеляж, и в самолете стояла невыносимая жара. Мы обливались потом, скорчившись на металлических сиденьях, между которыми был сложен наш багаж. А полчаса спустя изо рта у нас поднимался пар и мы стучали зубами — самолет шел на юг на
…Уже больше месяца я занят приготовлениями: прикидываю объем предстоящей работы, подсчитываю сколько понадобится людей, чтобы прокладывать тропу валить деревья и переносить снаряжение, запасаю про довольствие, отыскиваю, занимаю или покупаю лагерное снаряжение, геодезические инструменты, лекарства фотопленки и прочее… Наконец, укладываю все в ящики: каждый из них должен весить от двадцати семи до тридцати шести килограммов — нормальная ноша для одного человека. (Правда, стандартной ношей считают сорок пять килограммов, но наш поход и без того обещал быть нелегким.) Нужно было решить заранее, чем мы будем платить носильщикам. Для индейцев ваписиана, которые должны были составить ядро отряда, я запас ножи, губные гармоники, рубахи, штаны, брезентовую обувь, яркие пояса и шляпы. Сложнее обстояло дело с ваи-ваи. Я твердо решил не давать им ничего такого, что могло бы повлиять на их образ жизни. Поэтому я остановился на простейших предметах: красный, белый и синий бисер, рыболовные крючки, ножи, ножницы, гребешки, топоры, котелки, тесаки, иголки, булавки и — самое главное — большой неуклюжий зонт, который я предназначал какому-нибудь особенно могущественному вождю. Кто пойдет со мной? Первым и бесспорным кандидатом был Иона Бойян, индеец-аравак, участник большинства моих предыдущих экспедиций. Маленького роста, желтокожий, постоянно улыбающийся, в больших круглых очках, он напоминал японца с карикатуры. Иона был уже пожилой человек, и не без причуд, однако большой опыт полевых работ делал его незаменимым при исследовании неизученных областей. Он мог определить едва ли не любое дерево — драгоценное качество, если учесть, что в Британской Гвиане много сотен видов, да к тому же в лесу приходится определять лишь по коре; цветки и даже листва обычно скрыты в гуще переплетенных крон. Уж если Иона станет в тупик, значит — это настоящая редкость, скорее всего новый вид. Следующий кандидат — Эндрью Макдональд, наполовину шотландец, наполовину индеец-макуси, работал объездчиком в саваннах. Он жил одно время среди ваи-ваи, знает их язык, а кроме того, говорит по-английски и на языке ваписиана. В 1938 году он участвовал в первой и пока единственной экспедиции, которая пересекла горы Акараи и спустилась по реке Мапуэре до Амазонки. Трудно было найти лучшего переводчика и проводника. После долгих усилий мне удалось добиться того, что Макдональда отпустили на время со службы. Наш самолет должен был приземлиться около ранчо Эндрью и забрать его. Кроме того, мне был нужен универсальный помощник, надежный человек, способный руководить носильщиками, хорошо ориентирующийся в лесу, умеюший прокладывать по компасу тропу через дебри, вести лодку по бурным порожистым рекам. Такого универсала найти нелегко, однако, придя как-то на службу, я застал там поджидавшего меня человека. В одежде защитного цвета, с непроницаемым выражением лица, он стоял, прислонившись к столбу. Невысокий, широкоплечий, с могучей грудью, он явно обладал незаурядной физической силой. Глядя на его красивое темнокожее лицо — лицо египетского фараона, я решил, что он наполовину аравак, наполовину индиец. Сняв с головы шляпу с помятыми полями, он подошел ко мне и представился: Джордж Гувейа. Он много лет работал в лесах и, самое важное — тоже побывал в Серра Акараи восемнадцать лет назад с пограничной комиссией. На вопрос о рекомендации Джордж Гувейа назвал комиссара по внутренним делам Британской Гвианы. — Берите его с собой, — сказал мне комиссар, когда я позвонил ему, — это замечательный человек! Он спас меня однажды от ягуара. Зверь прыгнул на меня сзади, сшиб с ног и стоял надо мной в раздумье, когда Джордж подоспел на выручку. Может статься, он и вам жизнь спасет! Наконец мне был необходим моторист — управлять подвесным мотором «Бритиш Сигелл» мощностью в четыре лошадиных силы. Мотор весил всего двадцать килограммов, и мы надеялись, что сможем перенести его на себе через горы в Бразилию. С таким мотором будем двигаться по рекам гораздо быстрее, чем на веслах, и — в изнуряющем климате это еще важнее — мы не будем так измотаны к концу каждого дня. Однако требуется немалое искусство, чтобы подвесной мотор исправно работал на реках, перегороженных зарослями и подводными камнями. После долгих размышлений я решил взять с собой одного из лодочников Департамента леса, молодого, стройного, очень благодушного на вид негра. Он обладал ценными для нашей экспедиции достоинствами: был хорошим поваром и мог к тому же исполнять обязанности моего ординарца. Впрочем, у меня были кое-какие сомнения на его счет… — Тэннер, — сказал я ему, — запомни: никаких шашен с девушками ваи-ваи, понятно? Он скорчил невероятно важную мину… — А не то мужчины поймают тебя и… Но тут Тэннер не смог удержаться и расплылся в широченной улыбке. Трудности подстерегали меня до последней минуты. Так оказалось, что правила безопасности запрещают перевозить на самолете бензин в канистрах, а на высокооктановом авиационном горючем наш моторчик не стал бы работать. Впрочем, после нескольких опытов мы установили, что смесь авиабензина с керосином и смазочным маслом в пропорции 6:2:1 действует безупречно. Уильямс разрешил мне захватить пустые канистры и набрать горючего из баков самолета, когда мы прибудем на Ганнс-Стрип. Когда все уже было готово, я обнаружил, что вес нашего багажа превышает все нормы, а оставить ничего нельзя. Пришлось за два дня до вылета экспедиции отправить вперед 675 килограммов багажа в сопровождении Джорджа Гувейа. Самолет доставил его с грузом на посадочную площадку Люмид-Пау в саваннах возле реки Рупунуни, по пути на Ганнс-Стрип. Здесь он должен был ждать нас: пока мы долетим туда, часть горючего в баках будет израсходована, и самолет выдержит дополнительную нагрузку.
Рано утром 18 сентября 1952 года Иона, Тэннер и я наконец покинули Джорджтаун. Мы ехали по спящим улицам среди белых зданий и прекрасных садов, мимо живописных рынков, мимо обширных плантаций сахарного тростника и через лес к аэродрому, лежащему в сорока пяти километрах от города. Наконец мы в кабине, и вместе с нами — опытная медицинская сестра, направляющаяся к миссионерам. Солнце раскалило алюминиевый фюзеляж, и в самолете стояла невыносимая жара. Мы обливались потом, скорчившись на металлических сиденьях, между которыми был сложен наш багаж. А полчаса спустя изо рта у нас поднимался пар и мы стучали зубами — самолет шел на юг на