место рядом, но тут же скрестила руки на груди.

– И как это понимать?

– А что не так? – удивилась Совьон, присаживаясь на краешек скамьи. – Я была в Старояре. Лутый сказал, что ты, бедняга, заболела и здесь застряла – а Лутый не в том положении, чтобы пропускать княжьи приказы мимо ушей и собирать по горам певуний камня. Это я как ветер в поле.

– Я не бедняга, и я не застряла.

– О, – недоуменно протянула Совьон. – Ну, как скажешь.

– …а то, что ты ветер в поле, так это точно. – Рацлава неодобрительно потрясла головой. – Два года ни слуху ни духу. Даже Оркки Лис забеспокоился. Когда мы возвращались в Черногород, попросил меня сыграть что-нибудь – вдруг узнаю, живая ты или не совсем.

Совьон засмеялась.

– Так вот оно что. Прости, если заставила тебя беспокоиться – на пару с Оркки Лисом.

Рацлава поразмыслила и, вздохнув, развела руками.

– Если подумать, – сказала она прямо, – ты нам не обязана. Ты вполне могла никому ничего не говорить, просто ты исчезла… внезапно.

– Да, и Лутый так же сказал.

– И это… насторожило. Мы начали думать, чем тебя обидели.

– Поверь, ничем. Это все? А то зашла, и ты будто с порога водой окатила. – По голосу показалось, что Совьон слегка улыбнулась. – Не так принято встречаться тем, кто давно не виделся. Рада, что ты в добром здравии. К слову, я тоже.

Снаружи прогремел гром – Рацлава повернула голову, и вспышка молнии докатилась до нее ощущением холодного огня.

По ее просьбе Совьон прикрыла ставни, и в комнате стало теплее и суше. Рацлава положила ладони на лавку, приподняла лицо.

– Как добралась?

Совьон ответила – хорошо, хотя она и не ждала, что Рацлава окажется такой сердитой. Все же она проделала долгий путь, чтобы ее забрать – если Рацлава согласится, а Рацлава уже знала, что согласится, потому что обида ее нетяжелая и глупо кусать руку, которая предлагает помощь.

Рацлава рассказала, как жила все эти два года и почему оказалась в отцовском доме. Совьон объяснила, где пропадала: не успели отпраздновать победу, как она поспешила в Висму-Ильнен. Совьон была ранена на войне и спаслась благодаря колдовству другой вёльхи – Рацлава знала об этом, но впервые услышала об условии, которое ей поставили.

– Мне нужно было вернуться в родные места, чтобы раздать последние долги, – говорила Совьон. – Я думала, возвращение сможет подождать. Оказалось, нет. Если клянешься ведьме в обмен на жизнь, будь добра исполнить с точностью. Закончилась война, и я только и видела, что Висму-Ильнен – во сне и наяву, навязчиво и беспрестанно. Вот и бросилась туда – проводить дух моей наставницы и удостоверится, что лес выживает и без вёльхи.

– Неужели совсем не захотелось там остаться?

– Не уверена, – призналась Совьон. – Быть может, однажды я вернусь туда еще раз. Не как ведьма, но как гостья. А пока мне хочется жить так, как я жила раньше. Путешествовать. Видеть мир. Княжьи горы – это еще не весь свет, и кто знает, куда я отправлюсь, скажем, через год?

Рацлава задумчиво потерла одну ладонь о другую: лоскутки, которыми она обернула руки, были чистые.

– А куда? – спросила она осторожно. – Не желаешь на юг, в Пустошь и еще восточнее? Степь ведь не бесконечная. – Рацлава помедлила. – Если бы ты поехала, я бы напросилась с тобой.

– Батюшки, – поразилась Совьон. – Я никогда не замечала за тобой страсти к путешествиям. Что это?

– Расчет, – пояснила Рацлава. – Когда я была в Старояре, Лутый ездил в Пустошь. По возвращении он много рассказал о землях, которые лежат еще южнее: сам не видел, но слышал. Там есть города из песчаника. Их площади выложены мозаикой, а храмы украшены изразцами. Зимой там не бывает снега. Этими городами правят цари, которые живут во дворцах с куполами, и им служат волхвы – искусные лекари. Они могли бы вернуть мне зрение.

– Все, что говорит Лутый, нужно делить надвое, – предупредила Совьон, но больше ничего не сказала.

И за это Рацлава была ей благодарна.

Что ни говори, а у нее всегда должна оставаться недостижимая цель – если не побег из Матерь-горы, то удивительный город, в котором жили великие лекари. Рацлава не хуже Совьон понимала, что не выдержала бы такое тяжелое путешествие – спасибо богам за то, что отряд Лутого добирался в Черногород на корабле и Рацлава ехала верхом только кусочек пути до дома.

Хотелось бы знать, как они поедут с Совьон – купят себе место на ладье? А может, Совьон надеется пристать к какому-нибудь торговому каравану? Путь неблизкий, опасно преодолевать его без спутников. Рацлава размечталась о будущем: соль брызг, пенистое шипение волн и ветер, надувающий паруса; но если исполнится не это, а хруст наледи и цокот копыт, все равно будет хорошо.

– Извини, что я тебя так встретила. Я не со зла.

– Знаю уж. – Раздался скрип: это Совьон поудобнее устроилась на скамье. – Семейство отпустит?

– Восславит тебя как избавительницу. Ингар огорчится, но я с ним попрощаюсь. – Рацлава перебросила через плечо одну из кос. – Как дела в Старояре? Уже сыграли княжескую свадьбу или только собираются? Наверное, торжества будут славные – даже я бы не отказалась побывать.

– Потому что сумеешь выткать много историй? – предположила Совьон с легким смешком. – Пока не сыграли. По слухам, хотят в начале весны.

Рацлава представила: гуляния, горьковатый вкус хмеля и шелест разноперых одежд. Запах благовоний, которые жгут в Божьем тереме, и переливы колокольного звона. Чьи-то надежды и тайные замыслы, ожидание любви и последствия ссоры, вспыхнувшей между гостями на пиру. Разудалое веселье, вкрадчивый шепот… Все – нити, нити, одна судьба и другая, бесконечная вереница чужого, потаенного и открытого, извивающегося перед ней лоскутом грядущего полотна.

– О да, – усмехнулась Рацлава со знанием дела. – Можно будет спрясть много историй.

И она спрядет.

Конец

декабрь 2017 – октябрь 2020