Тайком за сердце хватается. Боится, что с сейсмостанции сниму. Или на Ключевской не возьму. Я, говорит, по-прежнему тренируюсь. А на картошку Севе и Володе — попрошу в школе — пионеров-тимуровцев пошлют, выкопают. Федорыча я хотел туда, на Толбачик, послать, да теперь ему восстанавливать Апохончич.
— На Ключевской-то когда собираетесь? — спросил Семен Петрович.
— Да, наверное, теперь только уж на следующей неделе наконец соберусь.
— Я вас прошу, Владимира Федоровича с собой не берите. Как врач вам говорю.
— Да я уж пробовал его отговаривать, но бесполезно.
— А вы прикажите — и все.
— Приказать, конечно, можно, — усмехнулся Степанов, — но как последнее у человека отбирать? Он ведь ради этого и прилетел на Камчатку.
— Семен Петрович, — спросил я, когда мы вышли, — неужели у него дела так уж плохи?
— Ну ладно, на Апохончиче пусть живет. Но на Ключевской… Высота, кислородное голодание, загазованность. Вы же видели, какие оттуда вернулись ребята.
— Но сами-то вы тоже… — У меня чуть не вырвалось «хороши», но я вовремя остановился.
— Что вы имеете в виду? — строго спросил Семен Петрович.
— У вас тоже здоровье-то далеко не блестящее, — начал я изворачиваться.
— О чем вы? Ну-ка договаривайте!
— На том же Толбачике в такую-то загазованность лезли. Там и здоровые-то легкие вот-вот оторвутся.
— Откуда вы знаете? — нахмурился Семен Петрович.
— Случайно в поликлинике узнал.
— В поликлинике? От кого?
— Просто на приеме попался на глаза список.
— Хм! — покачал он головой. — Ну и работает эта поликлиника. Приеду…
— В этом никто не виноват. Врача вызвали на минутку, ну, я и заглянул.
— Ребята знают? — усмехнулся Семен Петрович.
— Нет, наверное, по крайней мере я им не говорил.
— Впрочем, никакого секрета я из этого не делаю… Еще будучи аспирантом, получил большую долю радиации — из-за преступного ротозейства в соседней лаборатории. И не подозревал об этом, только страшная слабость, пока однажды не свалился на улице. Помимо белокровия, развился туберкулез. Ну теперь, слава богу, это дело уже прошлое, только от шевелюры моей, видите, что осталось…
Только через год с лишним я попал в Москву. Так уж получилось: год пролетел, словно день, в чертовой свистопляске, больше всего угнетало, что занимаюсь совсем не тем. Все это долго и ни к чему здесь объяснять, только кончилось это больницей, и подвело меня, пошло вразнос, что я меньше всего ожидал, — сердце. Впрочем, этого нужно было ожидать, но мужик, пока гром не грянет, не перекрестится, а если и перекрестится — тут же забудет. И вот после больницы я приехал в Москву — поразведать: как жить с моим сердцем дальше. Устроившись в гостинице и отвалявшись с час пластом на кровати, пока отходило сердце — боже мой, какой-то год назад я легко взбегал на вулканы! — первым делом позвонил по телефону, который мне дал Владимир Федорович Танюшкин. В ответ были короткие гудки, когда телефон бывает занят. Вечером я позвонил еще раз — то же самое. Позвонил через день… Позвонил глубокой ночью — то же самое. Тогда я позвонил на городскую телефонную станцию:
— Проверьте, пожалуйста, такой-то телефон!
Оттуда мне минуты через три ответили:
— Телефон отключен.
— Не можете сказать, почему?
— А я откуда могу знать? — недовольно сказал женский голос.
— Ну, а чаще всего по какой причине отключают телефоны?
Видимо, в моем голосе было столько мольбы, что женский голос ответил уже мягче:
— Как правило, за неуплату.
— Для меня это очень важно, — боясь, что голос отключится, заторопился я. — Как-нибудь нельзя узнать, почему отключен телефон? Дело в том, что я не знаю адреса. Для меня это очень важно. Понимаете…
— Да говорите вы спокойнее, я слушаю.
— Я вас прошу, нельзя как-нибудь узнать, почему отключен телефон. Я проездом в Москве. У хозяина этого телефона было два инфаркта, и я беспокоюсь. А адреса я не знаю.
— Только завтра.
— А сегодня?
— А у кого я сейчас узнаю? Вы что, не знаете, что сейчас ночь? Позвоните мне завтра вечером или в это же время.
— А как я вас найду?
— Попросите девятнадцатую.
— А как вас звать?
— Попросите девятнадцатую, — строго и сухо повторил женский голос.
Через сутки я позвонил.
— Точно, ваш телефон отключен за неуплату, — насмешливо сказал уже знакомый женский голос. — Хозяин где-то на Севере.
— Тогда все в порядке!
— Чего в порядке-то? — засмеялась женщина. — Его вообще могут отрезать.
— Все в порядке! — радостно говорил я в трубку. — Это-то и хорошо! Танюшкин остается Танюшкиным.
— Ну вам лучше знать, — недовольно сказал женский голос.
— Огромное вам…
Но в трубке были уже только короткие гудки.
* * *
Михаил Андреевич Чванов
УХОЖУ, НЕ ПРОЩАЮСЬ…
Повести и рассказы
Редактор Г. А. Зайцев Рецензент В. И. Коробов Художник А. А. Холопов Фото В. М. Пиндюрина Художественный редактор В. П. Ковалев Технический редактор Г. К. Зигангирова Корректоры Л. И. Семенова, Л. Г. Ахметова
ИБ № 1192 Сдано в набор 21.05.80. Подписано к печати 15. 10. 80. Формат бумаги 70х90-1/32. Бумага тип. № 3. Журнальная гарнитура. Печать высокая. Условн. печ. л. 12,28. Учетн.-издат. л. 12, 05. Тираж 30 000. П 02762. Заказ № 147. Цена 85 коп. Башкирское книжное издательство, Уфа-25, ул. Советская, 18. Уфимский полиграфкомбинат Госкомиздата Башкирской АССР. Уфа-1, проспект Октября, 2.
Редактор Г. А. Зайцев Рецензент В. И. Коробов Художник А. А. Холопов Фото В. М. Пиндюрина Художественный редактор В. П. Ковалев Технический редактор Г. К. Зигангирова Корректоры Л. И. Семенова, Л. Г. Ахметова
ИБ № 1192 Сдано в набор 21.05.80. Подписано к печати 15. 10. 80. Формат бумаги 70х90-1/32. Бумага тип. № 3. Журнальная гарнитура. Печать высокая. Условн. печ. л. 12,28. Учетн.-издат. л. 12, 05. Тираж 30 000. П 02762. Заказ № 147. Цена 85 коп. Башкирское книжное издательство, Уфа-25, ул. Советская, 18. Уфимский полиграфкомбинат Госкомиздата Башкирской АССР. Уфа-1, проспект Октября, 2.