Наталья Ратобор Красна Марья

ЧАСТЬ I В ГОРНИЛЕ ГРËЗ

Не веселая, не печальная,

Словно с темного неба сошедшая,

Ты и песнь моя обручальная,

И звезда моя сумасшедшая.

Н. Заболоцкий. «Признание»

Глава 1

В 1918 году Россия захлебывалась огнем и кровью, раздираемая империалистической войной, которая неотвратимо превращалась в гражданскую.

Бой с германцами первого морского полка закончился трагически. Выбыло из строя больше половины революционных матросов, а среди тех, кого взяли в плен, оказалась Мария Михалёва — женщина-комиссар, пользовавшаяся всеобщим уважением и трепетной братской любовью.

— Не отбили, не сберегли, — горевали уцелевшие, забывая про свои потери и раны.

— И каково ей там сейчас? — переживали моряки.

— Грош нам цена, если не отобьем у врагов нашего комиссара, — вдруг послышался чей-то решительный голос. — Если они ее уже… так хоть похороним по-человечески.

Тем временем, сидя на жесткой табуретке в кабинете германского офицера, уже больше часа ведущего допрос, Мария Сергеевна тщетно пыталась держаться гордо и несгибаемо, как и полагается комиссару. Разодранная в клочья одежда и дуло маузера, приставленное к оголенной груди, мужества не добавляли.

«А ну не дрейфь! — мысленно одернула она себя, прилагая отчаянные усилия, чтобы не съежиться под взглядом холодных рыбьих глаз офицера. — Ты старая большевичка, в конце концов! Не вздумай ныть и просить о пощаде! Надо встретить смерть достойно…»

— Думаете, у вас получится умереть красиво, как парижский коммунар? — с тяжеловесным акцентом спросил офицер, продолжая бесцеремонно водить у нее по груди дулом маузера. От прикосновения холодного металла у Марии так и зашлось сердце. — Женщина должна заниматься хозяйством и быть хорошей женой. И вам придется вспомнить о своем основном предназначении. Наши солдаты страдают без женщин, поэтому, прежде чем умереть, вы послужите на пользу нашей армии. Но, если хотите ненадолго продлить себе жизнь, сообщите все, что вам известно о расположении русских частей. Вы должны обладать этими сведениями, согласно своей… хм, должности.

Тирада офицера достигла цели — Мария представила, что ее ждет. Просто так умереть не дадут. Сначала заставят пройти через ад.

«Что же делать, неужели нет спасения от того, что страшнее и позорнее смерти? Неужели никто не придет на помощь?! Ну хоть кто-нибудь!» Она едва сдерживала себя, чтобы не закричать. Отчаяние лишало остатка сил. Еще немного — и она потеряет сознание. И тут, словно в ответ на ее мысленную мольбу, во дворе штаба раздались крики и беспорядочная стрельба. Еще через несколько секунд в коридоре послышался оглушительный топот множества ног и шум борьбы. Разметав в стороны наблюдавших за допросом солдат, в дверном проеме аллегорией праведного гнева возник матрос Алексей Ярузинский. Тигриный прыжок — и вот он уже посреди кабинета, перехватил руку допрашивающего офицера и отвел маузер в сторону. Вовремя! Последним в своей жизни осознанным движением упрямый немец нажал на спуск. Пролетев мимо находившейся в полубессознательном состоянии Марии, пуля глубоко впилась в стенку.

Матрос взглянул на спасенную — и густо покраснел. От его ярости не осталось и следа. Тот, кто мгновение назад был неудержим, словно богатырь из русской былины, смущенно опустил глаза. Затем, старательно отводя взгляд, шагнул к окну, одним мощным движением сдернул зеленую бархатную штору и, заботливо прикрыв ею Марию, бережно, как ребенка, поднял на руки и устремился к выходу.

— Если бы не ты… — прошептала женщина.

«Как бессильны сейчас все слова», — успела она подумать, погружаясь в глубокое забытье.

* * *

С того дня Мария переменила свое отношение к отчаянному, часто пренебрегавшему дисциплиной Алексею Ярузинскому. Она теперь безгранично доверяла матросу, неизменно выделяя среди остальных. В глубине души она лелеяла надежду, что Алексей со временем вступит в ряды партии и тогда они станут полными единомышленниками.

Но Алексей оказался крепким орешком. Он даже не думал скрывать, что не может просто так отбросить старорежимные ценности — привязанность к частной собственности и народным традициям. Свои убеждения он отстаивал так убедительно, что комиссар нередко сама поддавалась его обаянию. Алексей же использовал любую возможность, чтобы попасться на глаза «бабе-комиссару», горячился необъезженным аргамаком, стремился, как умел, произвести на нее впечатление. Мария прекрасно сознавала ситуацию, используя увлечение Алексея, чтобы подчинить себе. Разумеется, ей не могло не льстить внимание такого орла и незаурядной личности, как она называла Алексея в письмах к сестре. Комиссар считала, что по силе духа и цельности характера с Алексеем может сравниться только командующий полком, выдержанный и подтянутый Беринг — бывший лейтенант царского флота.

Виктор Лаврентьевич Беринг, потомственный морской офицер, отличался неизменной военной выправкой; тонкие усики и деликатный ободок бородки обрамляли четко очерченные скулы, а ясные вдумчивые глаза оживляли бледное лицо. Потерявший семью в 1917 году, он, не переставая, задавался вопросом о своем месте в новой России. Поначалу он был возмущен циничным разгромом Учредительного собрания, однако постепенно комиссару удалось убедить его, что в новых жестких реалиях этот орган власти был бы куда как мягок, бессилен, болен политической импотенцией, — в то время, когда требовались быстрые решения, в соответствии со стремительно меняющейся обстановкой. Беринг пытался доказать себе, что, несмотря на глубоко личные причины, по которым он не может принять Советы, он прежде всего — офицер Российского флота, чья жизнь принадлежит Отечеству. Он должен быть выше личной неприязни и послужить восстановлению Родины из хаоса и сделать все для ее процветания. Также ему как человеку чести претило сотрудничество Белой гвардии с иноземными завоевателями и государствами Антанты. Но стоило ему вспомнить о погибшей семье, расстрелянной восставшими мужиками собственного поместья, как откуда-то изнутри поднималось душное тяжелое зарево ненависти. Жажда мести клокотала в груди и дурманила голову. Комиссар чутко улавливала эти настроения и была начеку, чтобы своевременно вразумить компетентного и полезного для революции военспеца. Убеждать «товарища Беринга» в том, что партия большевиков знает, как восстановить Отечество, — в этом Мария видела свои