мог легко забыть все это.

Наконец, чаша терпения переполнилась: бог решил уничтожить род человеческий — и потопил его. Он оставил только пару живых существ, чтобы сделать последний опыт; но, несмотря на всю его мудрость, и тут ему не повезло: Ной, глава оставшихся в живых, оказался большим кутилой-мучеником и стал забавляться вместе со своим потомством.

Что хорошего могло выйти из такой семейки?

Род человеческий снова размножился, явились новые грешники. Бог, конечно, негодовал, видя, как его примерные наказания вплоть до истребления целых городов огнем и серой, ни к чему не привели. Тогда он решил уничтожить весь человеческий сброд, и если бы не одно необычайное событие, заставившее его изменить свое намерение, то человечество уже окончило бы свое существование.

В один прекрасный день появился св. дух, и, — как было с Шиллеровской девицей, явившейся из чуждых стран, — никто не знал, откуда он явился. Библия (т. е. сам бог) говорит только, что он сам есть св. дух. Следовательно, теперь мы имеем дело с одним богом, но уже в двух лицах. Этот св. дух принял образ голубя и вступил в сношения с неизвестной женщиной по имени Марией. В момент радостного излияния он ее осенил; она родила сына, не нарушив даже девства, как это утверждает библия. Тогда бог назвал себя богом отцом, утверждая, что он составляет одно целое не только с духом св., но и с сыном. Таким образом, отец стал своим собственным сыном, сын своим собственным отцом, и оба вместе кроме того были духом святым! Так образовалась св. троица. Теперь держись бедный человеческий разум! Все, что последует далее, может тебя совершенно поколебать.

Мы знаем уже, что бог отец решил уничтожить весь род человеческий; это страшно огорчило бога сына; — и этот последний, — который, как мы знаем, был одновременно и отцом, — принял весь грех на себя и, чтобы удовлетворить своего отца, — бывшего в то же время и сыном, — дал себя распять тем самым людям, которых хотел спасти от гибели. Эта жертва сына (единого с отцом) была так угодна отцу (единому с сыном), что он объявил всеобщую амнистию, сохраняющую отчасти свою силу и до настоящего времени.

На первом плане стоить учение о награде и наказании человека на том свете. Уже давно наукой доказано, что нет иной самостоятельной жизни, кроме жизни физической, что душа, т. е. то, что религиозные шарлатаны называют душой, есть не что иное, как мозговой аппарат, воспринимающий впечатления через органы чувств, что эта жизнь неминуемо должна прекратиться со смертью тела. Но присяжные враги человеческого разума знакомятся с результатами научного опыта только для того, чтобы помешать научным истинам проникать в народную массу. Так, они проповедуют бессмертие души. Горе ей на том свете, если тело, в которое она была заключена здесь на земле, дурно исполняло заповеди божии. Эти люди нас заверяют, что бог всеблагой, всеправедный, всеведущий считает самые незначительные грешки каждого и заносит их в особые списки (каков контроль, какова отчетность!). Он доходит иногда до смешного в своих требованиях. В самом деле: заставляя всех новорожденных обливать холодной водой (крестить во славу свою с опасностью их простудить); испытывая невыразимое удовольствие в тех случаях, когда многочисленная паства верующих служит ему молебны, а наиболее усердные поют священные гимны, восхваляя его за все возможное и невозможное; вмешиваясь в кровавые войны и заставляя себя признавать и величать богом войны, — он в то же самое время страшно гневается на какого-нибудь католика, когда тот в пятницу поест мяса или недостаточно часто ходит на исповедь. Он негодует, когда протестант относится с презрением к костям святых, к изображениям и другим реликвиям богоматери, признаваемых католической церковью, когда верующий не идет ежегодно на богомолье, весь сгорбившись, скрестивши руки и воздав очи к небу. Если человек умирает нераскаянным грешником, бог на него налагает епитимию, в сравнении с которой кнут и палка, муки ссылки и заточения, ощущения осужденных на эшафот, словом, все казни, выдуманные тиранами, кажутся только приятным щекотанием. По своей зверской жестокости всеблагой бог превосходит все, что только может быть самого гнусного на земле. Его место заточения называется адом, его палач — дьявол, наказания, назначаемые им, продолжаются вечно. Но за небольшие прегрешения, при условии, что преступник умрет верным католиком, он может даровать прощение, после более или менее продолжительного пребывания в чистилище, которое настолько же отличается от ада, насколько в Пруссии обыкновенная тюрьма от крепости.

Хотя в чистилище и поддерживается небольшой огонь, но очень слабый, ввиду относительно короткого пребывания в нем, да и дисциплина там не так уже сурова.

Так называемые смертные грехи караются не чистилищем, но адом. А в число таких грехов входит, между прочим, и богохульство словом, делом и даже помышлением. Бог не только не терпит свободы слова и печати, но запрещает и осуждает самую мысль, выходящую из определенных рамок, если она кажется ему неугодной.

О, великие деспоты всех стран и времен, превосходящие всех остальных тиранов в выборе и силе наказания! Этот бог самое ужасное чудовище, какое только можно вообразить. Его поведение тем более позорно, что, ведь, надобно верить, будто весь мир и человечество во всех своих поступках направляются его божественным промыслом.

Он, следовательно, преследует людей за те поступки, на которые он сам их вдохновляет. Насколько же милостивее земные деспоты и прошлого и настоящего в сравнении с этим чудовищем! Но если богу угодно, чтобы люди жили как праведники, то после смерти он относится к ним еще хуже, более мучает их: рай, который обещает им, хуже самого ада. Там не испытывают никакой нужды, — там, напротив, всегда чувствуют себя удовлетворенными; там всякому желанию предшествует его удовлетворение. Но так как нельзя себе представить никаких наслаждений вне желаний, за которыми следует их удовлетворение, то и пребывание на небе выходит достаточно глупым. Целую вечность, там занимаются созерцанием бога, и вечно на одних и тех же арфах разыгрывают одни и те же мелодии. Вечно поют там прекрасный гимн, который если и не скучнее известной песенки «Мальбрук в поход собрался», то и немногим лучше ее. Словом, скучно там адски. Пребывание в одиночном заключении было бы предпочтительнее. Ничего нет удивительного, если богатые и сильные мира сего, пользуясь раем на земле, посмеиваясь, восклицают вместе с Гейне:

А между тем как раз, богатые и сильные и