Петрович. Ну, просто подправил слегка траекторию. Подумаешь, сядем на семь минут раньше. Ничего страшного.

– Ага, – со скепсисом заметил оператор. – Вас там таких в космосе тысячи болтаются. И всех посадить надо. И всем побыстрее надо. У нас космодром не резиновый.

– Да не бухти ты. Что, мест совсем нет? Или как всегда половина полос свободна? Ну? Чего молчишь?

– Да что тут скажешь, – вздохнули на Марсе. – Одни там развлекаются, а мне потом нагоняй от начальства. Ох, заменят вас всех когда-нибудь автоматами! На фиг вы там вообще нужны? Давно пора автоматику внедрять.

– Никак нельзя, – не согласился Александр. – Без пилотов не получится. Машина – дура. Случись что, кто принимать решения будет? – Он глянул в поисках поддержки на Павла. – Верно говорю?

– Не знаю, – тихо ответил марсобойщик. – Может, оно и лучше было бы без пилотов?

Он поднялся и под недоумённым взглядом Александра покинул рубку. Настроение было прескверное.

***

Ломоносов – небольшой научный городок с одним из самых удобных космодромов в Северном полушарии Марса. Отсюда расползались линии дорог к городам и посёлкам. Отсюда уходили экспедиции к Полюсу. И отсюда же улетали на Землю стремительные корабли.

Зимний марсианский вечер, горят огни прожекторов. Сияет огромное здание космопорта, с которым соединялись стыковыми коридорами пассажирские лайнеры. Грузовым кораблям отведено место на задворках бескрайнего идеально плоского поля рядом с ангарами и складскими помещениями. За полукруглыми крышами уже видны плавные очертания эстакад, озаряемые редкими огнями машин.

Павел стоял под днищем корабля и временами поглядывал на выбиравшихся пассажиров. Их было немного, и все двигались сонно, вяло, немного неуклюже. Последствия не только анабиоза, но и низкой гравитации. Они озирались, не вполне понимая, где и в каком времени находятся. Конечно, две недели сна – немалая нагрузка для мозга. А если бы летели год назад, когда Марс находился по другую сторону Солнца, полёт бы занял три месяца. Те ещё ощущения после пробуждения!

Впрочем, все космические трудности позади. Долетели нормально, аварий избежали, груз довезли в целости. Аварии, кстати, случаются не так уж часто – всего один-два раза в год. Реже, чем на Земле.

А здесь…

Здесь спокойная и несуровая зима. Она заметно мягче, чем в Южном полушарии. Хотя и лето здесь не такое тёплое, как там. На юге как раз пекло, но поселениями он обделён. Когда-то, лет двести назад, колонизация начиналась именно в южных областях, но из-за низкого давления и больших перепадов температур решено было селиться на севере. Да и интересней здесь оказалось для учёных. Ну, а где учёные, там техники, механики, повара и прочая обслуга. А у них всех семьи. И так далее – родня, дети, знакомые. Тянутся и тянутся ниточки. Двадцать миллионов населения – не так уж и много, казалось бы, но и Марс не Земля. Тут городов не много. Жизнь тихая, все зависят от работы. Кто-то колет льды, в которых кто-то дороги прокладывает. А потом по этим дорогам развозят грузы от космопортов.

В брюхе корабля громко щёлкнуло, послышался механический гул, и недра трюма стали медленно открываться. Вниз плавно опустилась широкая платформа, на которой громоздились грузы. И среди них отдельно стоял могучий грузовик.

Новёхонький «МААЗ-50»! «Полтинник»! Шикарный восемнадцатиколёсник! Прошёл модернизацию на Земле и вернулся в родимый край. Таких машин на Марсе от силы штук тридцать. Да меньше, наверное!

Павел подошёл к машине и дружески коснулся кабины. Наконец-то можно вернуться к работе!

Обтекаемыми очертаниями грузовик напоминал кабину скоростного поезда. Выкрашен в густо-жёлтый цвет, по которому расходятся красные лепестки нарисованного огня. Прекрасная машина.

– Как самочувствие? – спросили сзади. Павел обернулся и увидел Александра.

– Вроде нормально. – Он покосился на других пассажиров: кто-то покачивался у стены ангара, кто-то приседал, разгоняя по телу кровь, а кто-то неловко бродил, натыкаясь на товарищей. – Получше некоторых.

– И славно, – сказал пилот. – Слушай, ты меня не подбросишь? Тут недалеко. У меня вылет только через месяц.

– Если ты не торопишься. Надо кой-куда заскочить.

– Не тороплюсь.

Павел задумчиво оглядел грузовик.

– Так куда тебе? – поинтересовался он.

– Бар Джона Надда знаешь? – спросил пилот проформы ради: это место знал любой марсобойщик.

– Погнали, – кивнул Павел и открыл дверцу кабины.

– Сейчас за сумкой сбегаю, – сообщил пилот и бодро поскакал к железному трапу.

***

По пути заехали на местное кладбище, где Павел разыскал могилу отца. Возложил на могилу цветы, протёр от пыли фотографию на надгробии. Постоял, подумал.

Темно уже. Надо ехать дальше.

Александр тактично молчал, тенью следуя за марсобойщиком. Он чувствовал, что происходящее неким косвенным образом касается и его самого. По пути он вызнал у своего компаньона, что отец Павла был пилотом. Что ж, святая профессия. Кто не летал, не поймёт.

Домики в Ломоносове стояли невысокие, в два-три этажа, иногда с надстроенными метеобашенками. Улочки прямые, широкие – специально для грузовиков. Во дворах росла кое-какая зелень, в основном хвойные деревья и кустарники. У магазинов грелся народ. Низкие тучи, скрывшие небо, казалось, вот-вот разразятся дождём или снегом. Гулял по улицам холодный пронизывающий ветер.

Надо признать, что зимы здесь не отличались суровостью, а отметка термометра редко падала ниже минус пяти по Цельсию. Сейчас так и вовсе было плюс три градуса. Хорошее место.

Искомый бар стоял на окраине – типичное двухэтажное здание с яркой неоновой вывеской – и носил доброе название «Любовь тунеядца». Павел завернул на стоянку слева от здания и заглушил мотор. Ему и самому нужно было посетить это место. Отметиться, так сказать.

Поправив кислородный воротничок – а без него нельзя – он выбрался на улицу и захлопнул дверь. Рядом стояли другие грузовики, штук десять. Все без прицепов, разумеется.

Вместе с Александром Павел дошёл до главного входа, отметив, что бар ничуть не изменился за те восемь месяцев, пока марсобойщик отсутствовал на Марсе. Это приятно. Возникло старое доброе чувство уюта, почти забытое, но бережно хранимое в сердце.

Внутри обширный полутёмный зал с круглыми столиками, небольшой сценой у дальней стены, где танцевали сейчас какие-то девчонки в легкомысленных костюмчиках, и неизменной барной стойкой слева от входа.

– Ну, спасибо, – сказал Александр. – Бывай.

– Удачи, – попрощался Павел.