Нагих, Никита глубоко вдохнул воздух и теперь ясно различил запах дыма. Видимо, селение было действительно где-то недалеко.

Нестеров слез с коня и огляделся, отыскивая какой-нибудь куст или выступающий из земли камень, к которому можно было бы привязать лошадь, но нигде ничего приметного не было. Тогда Никита вынул из ножен шашку и вогнал ее клинок в мягкую землю едва не по самую рукоять. Потом он привязал повод к эфесу и, пригнувшись, стал взбираться на холм, не отрывая глаз от его вершины.

Сначала он видел только низкое небо с клочьями разорванных облаков над черной лысиной холма, потом — голый частый кустарник, клубами серого неподвижного дыма вставший у самого берега реки, и вдруг заметил в стороне какой-то большой квадрат необычного для степи красноватого цвета, как будто кто посыпал его толченым кирпичом.

Добравшись до самой вершины холма, Никита лег и стал всматриваться в даль.

Теперь он ясно различил, что квадрат на самом деле был черепичной крышей какого-то большого здания. Углы крыши были приподняты и круто загнуты кверху, а посередине поднималась невысокая башенка. Самого здания видно не было. Его прикрывала цепь частых холмов. К югу холмы расступались, сглаживались, и там, где редел прибрежный кустарник, проглядывали полосы воды, такой синей, какая бывает только в глубоких неподвижных омутах.

Никита сейчас же догадался, что перед ним, за цепью холмов, кровля буддийского монастыря. Однако холмы так плотно прикрывали монастырь, что ни поселка при монастыре, ни дорог на подходах к нему разглядеть было невозможно.

Нестеров уже хотел подать Нагих с Силовым знак ехать вперед, когда на одном из холмов перед рекой увидел черное, как бы плывущее по воздуху пятнышко.

Он приподнялся на руках.

Пятнышко росло, увеличивалось, и вскоре над вершиной холма как из-под земли выросла черная фигура всадника на невысоком длиннохвостом коне с косматой гривой, вздыбленной ветром. Конь был масти бурорыжей, и, спустись он с вершины холма, трудно стало бы заметить его среди степной травы.

Круглая отороченная мехом шапочка всадника была удивительно похожа на кровлю храма, и Никита догадался, что перед ним лама. Сидел всадник в седле прямо и неподвижно, будто врос в него. Выехав на вершину холма, он остановил лошадь и стал глядеть на запад, по степной привычке заслонив глаза ладонью, будто солнце мешало ему смотреть вдаль.

Конь под ним стоял как вкопанный, как из бронзы вылитый, и только хвост да грива развевались по ветру.

Близость храма подсказывала, что всадник был одним из монастырских лам, и то, что он остановился здесь, на холме, мало кому могло бы показаться странным, однако Никита медлил. Он продолжал наблюдать за всадником и ждал, что тот станет делать дальше. Ему хотелось понять, для чего выехал сюда этот монгол и что он так внимательно рассматривает в пустой степи.

И в посадке всадника, и в его неподвижности чувствовалась настороженность, словно и он был на разведке и с таким же, как Никита, нетерпением ожидал появления неприятельских дозоров.

«Для чего он торчит на этом холме?» — подумал Никита и обернулся.

На дороге в низине он снова увидел Нагих и Силова. Остановив лошадей, они глядели в сторону нестеровского наблюдательного пункта, как бы не решаясь ехать вперед без сигнала Никиты.

Никита решил предупредить Василия Нагих о том, что на холме торчит какой-то подозрительный верховой. Он спустился по скату вниз и махнул шапкой.

Нагих тотчас же повернул лошадь к холму и поскакал через степь. Силов остался на дороге.

Подъехав к Нестерову, Василий перевел лошадь на шаг и, не соскакивая с седла, спросил:

— Кого заметил?

— Монастырь близко — кровлю видно, — сказал Никита, спускаясь навстречу Нагих. — Верховой какой-то на холме болтается и в степь смотрит, будто ждет кого-то…

— Верховой?

— Монгол! Не иначе кто из лам здешних, а они нам не помощники. Да сам погляди, я коня подержу.

Василий спрыгнул с седла, передал поводья Нестерову и побежал к лысой вершине холма. Он бежал быстро и легко, словно не поднимался в гору, а спускался с горы.

Никита смотрел на Василия с той безотчетной завистью, которая неизбежно возникает у молодого и еще неопытного воина к старшему, испытанному в боях товарищу по оружию. Нагих казался ему человеком особенным, самой природой наделенным такими качествами, каких ни воспитать в себе, ни приобрести опытом невозможно. Всякая работа спорилась у него в руках, и словно сама собой рождалась нужная сноровка в любом деле.

Невдалеке от вершины холма Нагих упал и, прячась в траве, пополз стороной от черной лысины. Полз он неторопливо, но быстро и бесшумно, как крадется кошка. Даже вблизи трудно было заметить его в разметанном ветром степном бурьяне.

На холме он пробыл недолго и, вернувшись к Никите, сказал:

— Не поймешь его… Может быть, и мирный монгол какой, а может и лазутчик белый. — Нагих потуже подтянул подпруги у седла своей лошади и взял из рук у Никиты поводья. — Перехватить бы нам его и расспросить. Наблюдать за ним сейчас толку мало, да и недосуг. Скоро отряд подтянется, и что там, в монастыре, — нам до его подхода узнать нужно. — Он посмотрел по сторонам и прибавил: — Ты наперерез ему поезжай, я — напрямик, а Силову сигнал дадим, чтобы потихоньку дорогой ехал.

Нестеров отвязал от эфеса шашки лошадь, вытащил из земли помутневший клинок и, вложив его в ножны, сел в седло.

— Я маленько повременю, — сказал Василий, поднимая ногу к стремени, — а ты вперед поезжай, к тому холмику… Как только туда доберешься, я на вершину выскочу и крикну монголу, чтобы ко мне ехал, а ты гляди, что он делать станет. Если он мирный монгол — ко мне подъедет, а если побежит прочь, ты ему наперехват скачи, до монастыря его не допускай. Мы с Силовым тебе на помощь с двух сторон подоспеем…

Никита тронул коня шенкелями и рысью поехал туда, куда указывал Нагих.

На одно мгновение он увидел Силова, который, очевидно, уже получив сигнал, полевым галопом скакал по дороге; потом в расщелине между расступившимися холмами снова показался всадник на рыжем коне.

Он попрежнему стоял неподвижно на самой вершине противоположной сопки, но теперь рука его была опущена на крутую высокую луку монгольского седла.

Никита повернул коня в расщелину и выехал в падь в ту самую минуту, когда Нагих появился на черной лысине холма.

— Тала! Тала! — закричал Василий и замахал рукой, подзывая монгола к себе.

Всадник, как показалось Нестерову, вздрогнул и, вдруг круто на задних ногах повернув почти на дыбы вставшего коня, мгновенно скрылся за сопкой.