головой.

Судя по всему, он не был расположен напрасно терять время.

– Прежде всего, госпожа Сейфи, – начал он, – хотел бы вас предупредить… То, что я вам сейчас расскажу, наверняка покажется вам таким невероятным, что первым вашим побуждением станет не верить ни одному моему слову. Дело осложняется еще и тем, что я вряд ли смогу привести в свою защиту какие-либо весомые и неопровержимые доказательства. Тем не менее я хотел бы всячески заверить вас в том, что речь не идет ни об ошибке, ни о попытке мистификации.

Говорил он гладко и правильно. Даже чересчур гладко. Обычно люди в быту так не говорят. Тем не менее он все-таки волновался. Пальцы его рук были судорожно стиснуты, а на загорелом лбу выступили мелкие капельки пота.

Цинтия невольно вспомнила одну брошюру по физиогномике, в которой описывались жесты, характерные для тех, кто лжет или собирается солгать. Одним из таких признаков вранья было прикасание к носу. Однако человек, сидевший сейчас напротив нее, вообще не дотрагивался до своего лица.

– Так в чем же дело? – немного резче, чем следовало, спросила она.

Лиль подался вперед и, в свою очередь, спросил:

– Скажите, госпожа Сейфи, вы не замечали за вашим Ольфом ничего странного?

У Цинтии перехватило дыхание. Она даже не сразу заметила, что необычному посетителю известно имя ее мальчика.

– Что вы имеете в виду?

– Он не страдает одышкой? Кашлем? Беспричинным насморком? Болями в горле?

Вопросы следовали один за другим, не давая ей возможности вставить хотя бы слово.

– Он здоров, – наконец кратко сказала она. – А что случилось?

– Пока ничего, – откинулся в кресле Лиль. – Вам повезло, госпожа Сейфи. Но это вовсе не означает, что опасности не существует. Потому что ваш сын Ольф может умереть в любую минуту.

В глазах Цинтии поплыли разноцветные круги. С трудом собрав всю силу воли, она заставила себя не принимать близко к сердцу слова незнакомца.

– Умереть? – повторила она. – Но с какой стати? Он же абсолютно здоров! Мы регулярно проходим медицинское обследование, и все анализы показывают, что…

– Ваша медицина, – перебил ее Лиль, почему-то делая ударение на слове «ваша», – пока не в состоянии выявить некоторые тонкости. Если бы специалисты, которые создавали вашего Ольфа, обладали теми же знаниями, какими обладаем мы, то этой опасности можно было бы избежать! К сожалению, этого не произошло, и наш долг – предупредить вас…

Тут Цинтия очнулась от шока, который вызвало у нее драматическое заявление гостя.

– Вот что, господин Ренмарк Лиль, – чеканя слова, проговорила она. – Не кажется ли вам, что вы слишком далеко зашли? Вы вмешиваетесь в вещи, которые касаются только нашей семьи!.. Если вы сейчас же не объясните все до конца, то я выставлю вас вон!

Лиль осуждающе покачал головой.

– Извините, но это дело касается не только вас, – возразил он. – Конечно, вы вправе заставить меня уйти. Но не будете ли вы сожалеть об этом потом, когда случится непоправимое?

«Господи, этот нахал еще смеет запугивать меня! И как только я не разглядела, что за его внешней учтивостью скрывается беспардонный хам?!»

– Хорошо, – тем временем продолжал Лиль, – я скажу вам все. Собственно, именно для этого я и пришел к вам… Только дайте мне слово, что не будете перебивать меня вопросами, которые у вас неизбежно появятся в ходе моего рассказа. Обещаете?

– Постараюсь, – сквозь зубы процедила Цинтия, скрестив руки на груди.

– Четыре… нет, почти пять лет тому назад вы с мужем очень хотели ребенка, – начал Лиль. – Но природа лишила вас этой возможности. И тогда вы обратились в один из центров искусственной репродукции человека, которые после отмены запрета на клониро-вание были созданы почти в каждом крупном населенном пункте Земли. Вы подали заявление о создании ребенка путем клонирования. Операция прошла благополучно, и выращенный в лабораторных условиях плод был трансплантирован в ваше тело. Через девять месяцев вы столь же благополучно родили мальчика, который сейчас находится в своей комнате на втором этаже…

Цинтия вздрогнула и хотела было что-то сказать, но посетитель остановил ее властным жестом.

– Сейчас ему пошел пятый год, – продолжал он монотонным голосом, прикрыв глаза, словно считывал произносимый им текст с невидимого листа. – Он развивается быстрее, чем обычный ребенок. Он проявляет недюжинные способности в математике и в логическом мышлении. Он не по возрасту трудолюбив и усидчив. А во всем остальном это обычный ребенок, не правда ли, госпожа Сейфи? Однако имеется одно «но», которое отныне вы обязаны учитывать.

Лиль сделал небольшую паузу, а потом посмотрел прямо в глаза Цинтии.

– Дело в том, что ваш сын – не человек.

Цинтия задохнулась от возмущения. Да как он смеет так говорить о моем малыше?! Мало того, что сначала приговорил его к смерти, а теперь еще произносит такие гадости?!. Ах ты, грязный негодяй!..

– Успокойтесь, успокойтесь, Цинтия, – поднял ладонь «грязный негодяй». —.В принципе, ваш Ольф действительно почти не отличается от человека – в том смысле, какой вы вкладываете в это понятие. Так же, как и я, и все мы… Просто он был клонирован из тканей, принадлежавших одному из нас, вот и все.

– Мы? Вы? – обрела наконец дар речи Цинтия. – Как это понимать?

– Мы – это те, кого вы называете инопланетянами, – сообщил Лиль. – Мы находимся на вашей планете тайно, и, уверяю вас, никаких агрессивных намерений в отношении человечества у нас нет. Мы всего лишь наблюдатели, прибывшие с другой планеты.

– С какой именно? – скривилась скептически Цинтия.

– Мы называем ее Руммита, – спокойно ответил Лиль. – Она находится в созвездии Льва в нескольких сотнях световых лет от Земли. Впрочем, это к нашему разговору имеет слабое отношение. – Он снова принялся то сплетать, то расплетать свои гладкие, изящные пальцы. – Главное, что атмосфера вашей планеты губительна для нас. Она содержит в себе ядовитые примеси, которые при длительном воздействии вызывают необратимый процесс распада тканей, прежде всего – легких. Это ведет к неизбежной смерти. Те из нас, кого посылают на Землю для выполнения той или иной длительной миссии, проходят специальную вакцинацию в раннем возрасте. Не позже, чем в три года. Вашему же Ольфу никто такой прививки не делал и, в принципе, сделать не смог бы, даже если бы захотел. А сейчас ему уже четыре с половиной года. И все это время он дышит ядовитым воздухом. Это много времени. Слишком много, чтобы попытаться спасти его только каким-нибудь медицинским способом. Единственное, чем можно помочь вашему ребенку, – это отправить его на Руммиту. Навсегда. И как можно быстрее.

Он замолчал так резко, что