он с Богом не сравнился ни в одном.
Ведь жизнь и есть сплошные чудеса,
им не под стать хождение по водам,
но людям не заметна та краса,
что рядом с ними под небесным сводом.
Непорочное зачатие Марии представляется Армалинскому не чудом, а человеческой выдумкой, тогда как порочное зачатие и есть величайшее из чудес.
Никто не опускался к ней с небес,
и ад не извергал греха исчадье,
но было величайшим из чудес
людское, первозданное зачатье.
Он не рассчитывает на поддержку общества, молясь на Богиню, которая почитается обществом за воплощение дьявола.
Я, верующий в наслажденье,
молился Богине Пизде,
общественное окруженье
я быстро оставил в хвосте.
В заключение приведем одно из самых характерных стихотворений живописующих одержимость Армалинского эротическим святотатством:
Я шёл всегда в хвосте у самок,
вернее под хвостом,
где романтичнее, чем замок,
пизда горит кустом.
Мне на неё не надышаться,
на ненаглядную,
не насмотреться. Не дождаться
когда в ней засную,
засунув, и заснув с ней вместе
в кошмаре диком спазм.
Спас на крови не спас невесту
а хуй кровавый — спас.
Россия отстаёт от Америки не только по техническому развитию, но и по духовному. Через четверть века после Америки, она прошла через свой Вьетнам Афганистана, теперь Россия стоит на пороге своей сексуальной революции.
Неудивительно, что поэтический глашатай её — поэт, живущий на Западе, ибо только к Западу Россия привыкла прислушиваться. Но зная способность России коверкать всё заимствованное, можно предположить, что и сексуальная революция в России превратится в сусальную.
Армалинский опоздал лишить девственности русскую поэзию, которая всегда хвалилась своей целомудренностью перед западной литературой, но вовсе не из-за своего благочестия, а лишь потому, что цензура напялила на неё пояс целомудрия и передавала ключ от него от правительства к правительству.
Несмотря на это, девственность её была нарушена Барковым, а может быть, и кем-то другим.
Заслуга Армалинского в том, что он заставил русскую поэзию испытать оргазм.
