не возникало необходимости. Должен признаться, гремлины начисто лишены того, что вы называете воображением. Мы не способны ничего придумать. Просто рассказываем о том, что происходило. Так вот, мы уже описали все, что когда-либо случалось с нашим народом, вплоть до нынешнего момента, и, ну как бы это объяснить… истории кончились.

Ноа изумленно уставился на крошечного человечка.

— Это же ужасно, — сказал он.

— Уж я-то знаю, можешь не сомневаться.- Альф поколебался несколько мгновений, словно не хотел больше ничего говорить; затем на его лице появилось решительное выражение, и он продолжил: — Другому человеку, Ноа, я бы ничего не сказал, но ты хороший парень, и мы с тобой вместе выпили не одну кружечку, так что, пожалуй, я расскажу тебе и остальное.

— Остальное?

— Да, как ни печально, дело в том, что это палка о двух концах. Чем больше люди начинают в нас верить, тем больше мы, гремлины, начинаем верить в вас. Так что теперь установилось равновесие. Но боюсь, что как только поток историй прекратится, гремлины снова станут думать о вас, как о чем-то не совсем реальном, и…

— Кажется, ты хочешь сказать, что теперь от гремлинов зависит реальность существования людей?

Альф взволнованно кивнул.

— О чёрт, — выдохнул Ноа.

— У нас в этой области тоже были проблемы, печально проговорил Альф.

Так они и сидели — крошечный человечек на ладони человека — и раздумывали о том, что теперь судьба людей в руках гремлинов. Обоим ужасно хотелось напиться. Только они знали, что это не поможет. А если и поможет, то ненадолго: Они разделяли тяготы долгого путешествия в течение девятнадцати лет, но вот поезд загнали на заросший сорняками запасной путь.

Друзья просидели так, погрузившись в молчаливое отчаяние, почти всю ночь.

А в три пятнадцать утра Ноа Реймонд взглянул на Альфа и неожиданно сказал:

— Подожди-ка минутку, приятель. Давай разберемся, правильно ли я все понял: если гремлины перестанут верить в людей, мы постепенно начнем исчезать… так?

— Так, — согласился Альф.

— А если люди начнут исчезать, нас окажется недостаточно для того, чтобы верить в существование гремлинов, и тогда уже гремлинам придет конец… так?

— Так.

— Следовательно, если мы сможем начать придумывать истории для гремлинов, истории, которые поддержат их веру в нас, это и будет решением проблемы… так?

— Так. Только где мы возьмем столько историй?

— У меня они есть.

— У тебя? Ноа, ты мне нравишься, но давай не будем забывать о реальности, приятель. Твой источник иссяк вот уже девятнадцать с лишним лет назад.

— У меня появился новый.

— Новый источник историй?

— Объединенная мифология вроде вашей, гремлинской. Историй сколько хочешь! Выдадим их за правду.

Ноа сходил в другую комнату, вернулся с книгой, открыл ее на первой странице, вставил в пишущую машинку новый лист бумаги и проверил ленту, чтобы убедиться, что она еще в достаточно хорошем состоянии. Потом он сказал Альфу:

— Это поможет нам продержаться по крайней мере несколько лет. А пока нужно поискать какогонибудь другого писателя, который смог бы с нами работать.

После этого он начал печатать начало своего первого фантастического рассказа за девятнадцать с лишним лет, рассказа, который впоследствии будет напечатан на крошечных страничках крошечных книжек и прочитан крошечными человечками.

Он напечатал: «В самом начале Килрой создал небеса и землю, но земля не имела никакой определенной формы и была пуста, так что нигде даже нельзя было получить кружечку приличного пива…»

— Вот эта часть ну просто в кайф, — объявил Альф, забыв о приличном английском. — Чертовски здорово, ясное дело.

Чарли только фыркнул.