блюстители «порядка» от управдома до участкового милиционера. Но он выстоял, защищая, как мог, от агрессивных обывателей свое творчество и свое достоинство.

Одиночество его, к счастью, было недолгим. Вместо исчезающих в небытие старушек, вместо отъезжающих на заработки в далекие страны почтенных отцов семейств в каждом доме, в каждом подъезде нашего квартала стало появляться по художнику; они искренне полюбили этот тихий уголок земли, который вдохновляет их на неустанный труд. Они подхватили знамя искусства, развернутое здесь моим бесстрашным соседом, и поп-арт теперь торжествует: последователи моего соседа развивают и обновляют разработанные им приемы; вместо скромных творений, которые можно унести в одном пакете, на лестницах, в скверах вокруг дома громоздятся теперь грандиозные композиции из старых шкафов, стульев, ванн и унитазов, а однажды, проснувшись поутру, мы обнаружили на газоне перед домом необычайную конструкцию из металла, которая при ближайшем рассмотрении оказалась остовом легковой автомашины, с которой снято все, что можно отвинтить, а затем остов этот еще и тщательно обработали кувалдой и газовым резаком так, что он приобрел вид просто фантастический. Белая когда-то машина — да на зеленом газоне: зрелище необыкновенное! Так по сию пору и стоит, не переставая удивлять умением и изобретательностью безымянной группы художников.

А знаете вы, что такое «инсталляция», излюбленный прием нынешних модернистов? Это непрерывно, на ваших глазах меняющаяся композиция. С помощью системы блочков и моторчиков по ящику с песком, скажем, движется железка на тросике, вычерчивая на песке сложный узор, тут же его перечеркивая. Этот вот создающийся на ваших глазах и тут же меняющийся узор и есть произведение искусства, на которое смотришь заворожено.

Но наши модернисты шагнули дальше: что им ящик с песком! — они пишут узоры автомобильными шинами, въезжая на газоны, на детские площадки, исписав таким образом весь двор.

Мало того, наш район облюбовали художники-модернисты всего города: они рисуют свои инсталляции автомобильными шинами на упомянутых выше ромашковых и клеверных полянах, на делянках с диковинными растениями, они оставляют после себя там огромные коллажи, панно и композиции из пивных бутылок, консервных банок и черных обгорелых поленьев из свежесрубленных берез художники неутомимо творят вторую природу, в которой им, их детям и внукам жить в ХХI веке.

А что же аборигены, коренные жители нашего квартала? Некоторых, как я заметил, идеи модернизма явно увлекли; они приняли их всем сердцем, ведут себя раскованно и даже взялись подражать высоким образцам, хотя, если честно, из этих неуклюжих подражаний торчат ослиные уши любительства и эпигонства — куда ж им тягаться с мастерами! Большинство же молчит: новых идей пока не восприняло и тихо надеется на возврат такого удобного, спокойного и чистого уюта.

Да, конечно, исчезают деревья, цветы, травы — но на их месте вырастает искусственная, рукотворная природа, и трудно сказать, что ценней и прекрасней! Мы, люди с традиционными, патриархальными взглядами, грустим по уходящему миру, зеленому и голубому — но на его месте растет и ширится мир новый, невиданный: черный и рыжий от гари и ржавчины, сверкающий консервными банками, цветным стеклом, пластиком из-под «фанты» и «кока-колы», мир ярких наклеек, устилающих землю вместо однообразной зелени травы и деревьев. Поблагодарим же нынешних творцов за этот их терпеливый, неутомимый ежедневный труд!