как-то стало. Не привык я к таким вещам. Вот к паровым котлам прошлого века — привык; к очистным сооружениям из мусорных баков — тоже. А такого — и представить не мог. Несовместимо уж больно: местная промышленность — и антигравитатор. Ну да ладно. Люди делали — люди и разберутся. Тем паче инструкция к нему приложена.

Разобрался я с этой штуковиной легко. Как пользоваться — в инструкции написано, да так, что и ребенок поймет. Через пару часов я уже настолько с антигравитатором освоился, что у меня столы да шкафы так по комнате и порхали. А потом обнахалился и решил в нутро ему слазать — интересно ведь! Тем более пломб там не было, только головки болтов красным лачком замазаны, — так у меня самого такого лачку вагон.

В пульте ничего интересного не было — дистанционное управление на сантиметровых волнах. Зато гравиэффекторы — это да… Ковырялся я в них почти до утра. И такая меня зависть взяла! Живут же люди — вон какие штуки лепят. И не боги какие-нибудь, не столпы науки, лауреаты Нобелевские, — такие же работяги, как я. Только попали по распределению не на Усть-Уртский завод металлоизделий, а на этот самый Опытный завод Томского института гравистики.

Вспомнил я тут, как впервые на завод наш пришел. Тогда как раз цех игрушек строить начинали. И выглядело это так: вышла Мария Яковлевна, от стены первого цеха тридцать шесть шагов отсчитала, потом поперек восемнадцать, пометили углы колышками — и давай! Что нам стоит дом построить? Хозспособом. Где панель, где кирпич; балок перекрытий не достали — добыли где-то сваи; и черт с ним, что они на горизонтальную нагрузку не рассчитаны, — потом как-нибудь укрепим; из стены они на три метра торчат? — ерунда, отрубим! Так цех и сляпали. Да что цех, весь завод такой же самострой. Любого архитектора от такой застройки кондрашка бы хватила, — распласталась по участку не то морская звезда, не то осьминог, черт-те что, словом. И ничего, работаем. План перевыполняем…

Томский-то этот опытный завод, небось, игрушечка: цеха по линеечке, дворы да проезды асфальтированные, площадки отдыха всяческие, малыми архитектурными формами украшенные, — нашей деревне не чета. Мы ведь, собственно, не в самом Усть-Урте, а в предместьи находимся.

Раньше здесь деревня была, Большая Жижица. Домишки тут деревянные, канализации, естественно, нет. Вот все заводские сточные воды и свозили цистернами в старый карьер, километров за пять отсюда. И еще с двух заводов — тоже. Получилось там озеро — не озеро, болото — не болото, словом, водоем с зеркалом в пять гектаров. И аромат оттуда — с подветренной стороны в километре наповал бил. Спохватились. Запретили. Грозились вообще завод закрыть. Обязали очистные сооружения поставить.

Ладно. Нам Усть-Уртский филиал Гипроместпрома такие очистные спроектировал — конфетка! Двухэтажное здание, сплошь стекло да бетон, операторская — фантастам не снилась, — бытовки — хоть жить переселяйся, холл, цветные изразцы на стенах, фикусы всякие… Одна беда — стоит эта конфетка семьдесят шесть тысяч. А у нас — семнадцать. Вот тогда и состоялся у нас с Марией Яковлевной очередной тетатетничек. И родился в итоге монстр: три металлических чана, вроде баков мусорных, в землю вкопаны, в них сточные воды собираются, а через отверстия в крышках ведрами нейтрализаторы заливают — вот тебе и вся КИП-автоматика. Как «очистные» эти через все инстанции провели — понятия не имею; я тогда, грешным делом, в отпуск сбежал, чтоб глаза мои этого не видели.

А в Томске тем временем однокурсники мои антигравитаторы ладили. Так-то. Ну да ладно.

Словом, на следующее утро собираю я бригаду, и пошли мы в тупичок, где паровозы наши стоят. Подлез я под паровоз, прилепил гравиэффекторы. Два спереди, возле передней оси, два сзади, под будкой, — что твои магнитные мины.

Отошел. «Ну, — думаю, — была не была». И включил. Вдавил клавишу пуска, а самому, хоть и поупражнялся вчера, не по себе все-таки. Кручу осторожненько кремальеру — сперва на нейтрал вывел, патом дальше… Поднялся мой паровоз и повис в метре над землей.

— Ну, — говорю, — навались, мужики!

Мужики навалились. Тяжеленько, конечно: вес-то я убрал, а масса все равно осталась. Но стронули-таки. Так и идем: впереди я раком пячусь, потом паровоз летит, а сзади мои парни его подталкивают. Дорога, слава богу, прямая, один поворот всего, да и тот плавный. А не то не знаю уж, как справились бы, — инерция-то у этой дуры о-го-го! Пячусь я так, а у самого в голове пустота звенящая, вакуум интеллектуальный. И только одна строчка идиотская крутится: «Летят по небу самолеты-паровозы…»

Даже вслух напевать стал. Хочу остановиться — и не могу. Кретинизм!

Вокруг толпа собралась, естественно, гвалт стоит, гам, кто реплики какие-то подает, кто ахает, кто-то просто от избытка чувств вопит… Живописная, словом, картинка.

К обеду перегнали мы его, родимого, на завод, поставили на площадке позади котельной. Потом второй. Натренировалась моя бригада «Ух!» — любо-дорого. Тендеры уже запросто перекантовали.

А дома я в «Вечернем Усть-Урте» уже заметку об этом прочел. «Наука помогает производству» называлась. Правда, наврано там все было, но зато с пафосом.

Элькинда я в тот день не видел. А на завтра приходит он ко мне, возвращаю я ему чемодан, все честь-честью. И спрашиваю:

— Марк Германович, а каким чудом вам удалось его добыть?

— Какое ж это чудо, — отвечает. — Василий Павлович. Просто… как бы это сказать?.. Личные связи, что ли. И сложная обменная комбинация. Я наши шотландские котлы Политехническому музею обещал, — таких, говорят, больше нигде не осталось, так что, выходит, ценность они немалая. А Жук, директор музея, меня связал кое с кем… Так оно все и получилось.

— Ясно, — говорю. А самому, между прочим, ничего не ясно. Нет, я понимаю, конечно, незачем ему меня в свои личные связи посвящать. Абсолютно незачем. Но я-то грамотный! А там, внутри гравиэффекторов, на плате, штамп ОТК стоит. И дата выпуска. «27.02.09». В 1909 году не антигравитаторы, а котлы мои шотландские делали, а до 2009 года дожить еще, между прочим, надо. Ежели только это не вообще какой-нибудь 2109 год, конечно…

И вот теперь я все думаю: если нам, к примеру, в конце квартала машина времени понадобится, или для утилизации отходов дезинтегратор какой-нибудь, — достанет их Элькинд или нет? Наверное, достанет.

Что ни говори, а снабжение — это фантастика.

1973