- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (6) »
и дебрям, а также охотник на крупную дичь.
Быть может, гнетущее открытие, что рядом с ним в комнате находятся двое путешественников по пустыням и дебрям, они же охотники на крупную дичь, толкнуло Сирила незамедлительно последовать совету Амелии. Впрочем, вполне вероятно, и одного взгляда только на леди Бассетт оказалось бы достаточно, чтобы нарушить строгое воздержание от алкогольных напитков, которое отличало его всю жизнь. К обычному ее сходству с леди Макбет теперь добавились четко различимые черты сказочного Людоеда, и это обстоятельство понудило Сирила галопом ринуться к подносу с коктейлями.
После трех стремительно осушенных бокалов он ощутил себя куда бодрее и храбрее, чем прежде. И так обильно он орошал последующий обед белым рейнвейном, хересом, шампанским, выдержанным коньяком и старым портвейном, что по завершении обеда с удовлетворением удостоверился в полном исчезновении из его организма робости и застенчивости. Из-за стола он поднялся в убеждении, что способен вырвать у дюжины леди Бассетт согласие на его брак с дюжиной их дочерей.
Более того, как Сирил конфиденциально сообщил дворецкому, игриво тыкая его пальцем под ребра, он знает, что ему делать, если леди Бассетт попытается ставить ему палки в колеса. Нет, он не сыплет угрозами, растолковывал он дворецкому, а просто доводит до его сведения: он знает, что ему делать. Дворецкий сказал: «Слушаю, сэр. Благодарю вас, сэр», и инцидент был исчерпан.
Сирил — пребывая в таком на редкость возвышенном и морепоколенном состоянии — намеревался сразу же после обеда приступить к умасливанию. Однако, задремав в курительной, а затем вступив в богословский спор с кем-то из младших лакеев, попавшимся ему в коридоре, до гостиной он добрался примерно в половине одиннадцатого. И испытал крайнее раздражение, когда, войдя туда с веселым кличем на устах: «Леди Бассетт! А подать сюда леди Бассетт!», он узнал, что она уже удалилась к себе в комнату. Будь настроение Сирила самую чуточку менее восторженным, это известие могло бы несколько умерить его энтузиазм. Однако радушие сэра Мортимера было столь щедрым, что Сирил лишь одиннадцать раз кивнул в знак того, что усек, а затем, удостоверившись, что его добычу поместили в Голубой комнате, понесся туда с кратким: «Ату ее!» Достигнув двери Голубой комнаты, он забарабанил в нее кулаками и впорхнул внутрь. Леди Бассетт полулежала на подушках с сигарой во рту и книгой в руках. А книга эта, как к вящему своему изумлению и негодованию обнаружил Сирил, была не более и не менее, как «Стрихнин в супе» Хорейшо Слингсби. Это зрелище заставило его окаменеть на месте. — Черт меня побери! — вскричал он. — Черт меня подери! Слямзили мою книжку? При его появлении леди Бассетт опустила сигару. Теперь она подняла брови. — Что вы делаете в моей комнате, мистер Маллинер? — Это уже чересчур, — сказал Сирил, содрогаясь от жалости к себе. — Я иду на огромные расходы ради приобретения детективных романов, но стоит мне чуть повернуться спиной, как люди косяками начинают их лямзить. — Эта книга принадлежит моей дочери Амелии. — Милая старушка Амелия! — сказал Сирил душевно. — Таких поискать! — Я взяла роман, чтобы почитать в поезде. А теперь, мистер Маллинер, не будете ли вы столь любезны объяснить мне, что вы делаете в моей комнате? Сирил хлопнул себя по лбу: — Ну конечно же! Я теперь вспомнил. Все подробности воскресают у меня в памяти. Она говорила, что вы его взяли. И более того. Я внезапно вспомнил деталь, полностью вас очищающую. В конце пути я засуетился, задергался, вскочил на ноги, швырнул чемоданы на платформу. Короче говоря, совсем потерял голову. И, как идиот, оставил мой экземпляр «Стрихнина в супе» в вагоне. Что же, мне остается лишь принести свои извинения. — Вы можете не только принести извинения, но и сообщить мне, что вы делаете в моей комнате? — Что я делаю в вашей комнате? — Вот именно. — А-а! — протянул Сирил, присаживаясь на край кровати. — Вы вполне вправе задать такой вопрос. — Я уже задала его. Три раза. Сирил закрыл глаза. Почему-то его мозг слегка помутился и вообще несколько утратил хватку. — Если вы намереваетесь уснуть тут, мистер Маллинер, — сказала леди Бассетт, — поставьте меня в известность, и я буду знать, что делать. Последние слова эхом отдались в памяти Сирила, и он сообразил, по какой причине обретается там, где обретается. Открыв глаза, он устремил недвижный взор на леди Бассетт. — Леди Бассетт, — сказал он, — вы, если не ошибаюсь, путешественница по пустыням и дебрям? — Именно. — В процессе ваших путешествий вы ведь бродили по множеству джунглей во множестве дальних краев? — Без сомнения. — Откройте мне, леди Бассетт, — сказал Сирил проникновенно, — когда вы изводили обитателей указанных джунглей своим присутствием, не приходилось ли вам обращать внимание на один факт? Я имею в виду тот факт, что Любовь царит повсюду — и даже в джунглях. Любовь, вне зависимости от границ и запретов, от национальности и биологического вида, опутывает своими чарами любое одушевленное создание. А потому, кем бы ни был каждый отдельно взятый индивид — туземцем с берегов Конго, американским поэтом-песенником, ягуаром, броненосцем, модным портным или мухой цеце, — он обязательно устремится на поиски подруги. Так почему же не может устремиться на поиски таковой специалист по интерьерам и планированию декоративных садов? Посудите сами, леди Бассетт. — Мистер Маллинер, — сказала его соседка по комнате, — вы нализались. Сирил взмахнул рукой в широком жесте и рухнул с кровати. — Предположим, что я нализался, — сказал он, вновь приняв прежнее положение, — но тем не менее, как бы вы ни возражали, вам никуда не уйти от того факта, что я люблю вашу дочь Амелию. Наступила напряженная пауза. — Что вы сказали?! — вскричала леди Бассетт. — Когда? — рассеянно спросил Сирил, так как он почти грезил наяву и, насколько позволяло одеяло, загибал пальцы на ноге своей собеседницы, играя в детскую игру «Эта свинка поехала на рынок, а эта осталась дома» и так далее до пяти свинок. — Я не ослышалась? Вы упомянули мою дочь Амелию? — Сероглазая девушка среднего роста, каштановые волосы с рыжеватым отливом, — услужливо напомнил ей Сирил. — Черт возьми, вы не можете не знать Амелии. Она повсюду бывает. И позвольте кое-что вам сказать, миссис… забыл вашу фамилию. Мы с ней поженимся, если я сумею добиться согласия ее гнусной матери. Говоря между нами, старыми друзьями, каковы, по-вашему, мои шансы? — Ничтожны. — Как? — Учитывая, что я мать Амелии… Сирил заморгал в искреннейшем изумлении. — А ведь и правда. Я вас
Сирил — пребывая в таком на редкость возвышенном и морепоколенном состоянии — намеревался сразу же после обеда приступить к умасливанию. Однако, задремав в курительной, а затем вступив в богословский спор с кем-то из младших лакеев, попавшимся ему в коридоре, до гостиной он добрался примерно в половине одиннадцатого. И испытал крайнее раздражение, когда, войдя туда с веселым кличем на устах: «Леди Бассетт! А подать сюда леди Бассетт!», он узнал, что она уже удалилась к себе в комнату. Будь настроение Сирила самую чуточку менее восторженным, это известие могло бы несколько умерить его энтузиазм. Однако радушие сэра Мортимера было столь щедрым, что Сирил лишь одиннадцать раз кивнул в знак того, что усек, а затем, удостоверившись, что его добычу поместили в Голубой комнате, понесся туда с кратким: «Ату ее!» Достигнув двери Голубой комнаты, он забарабанил в нее кулаками и впорхнул внутрь. Леди Бассетт полулежала на подушках с сигарой во рту и книгой в руках. А книга эта, как к вящему своему изумлению и негодованию обнаружил Сирил, была не более и не менее, как «Стрихнин в супе» Хорейшо Слингсби. Это зрелище заставило его окаменеть на месте. — Черт меня побери! — вскричал он. — Черт меня подери! Слямзили мою книжку? При его появлении леди Бассетт опустила сигару. Теперь она подняла брови. — Что вы делаете в моей комнате, мистер Маллинер? — Это уже чересчур, — сказал Сирил, содрогаясь от жалости к себе. — Я иду на огромные расходы ради приобретения детективных романов, но стоит мне чуть повернуться спиной, как люди косяками начинают их лямзить. — Эта книга принадлежит моей дочери Амелии. — Милая старушка Амелия! — сказал Сирил душевно. — Таких поискать! — Я взяла роман, чтобы почитать в поезде. А теперь, мистер Маллинер, не будете ли вы столь любезны объяснить мне, что вы делаете в моей комнате? Сирил хлопнул себя по лбу: — Ну конечно же! Я теперь вспомнил. Все подробности воскресают у меня в памяти. Она говорила, что вы его взяли. И более того. Я внезапно вспомнил деталь, полностью вас очищающую. В конце пути я засуетился, задергался, вскочил на ноги, швырнул чемоданы на платформу. Короче говоря, совсем потерял голову. И, как идиот, оставил мой экземпляр «Стрихнина в супе» в вагоне. Что же, мне остается лишь принести свои извинения. — Вы можете не только принести извинения, но и сообщить мне, что вы делаете в моей комнате? — Что я делаю в вашей комнате? — Вот именно. — А-а! — протянул Сирил, присаживаясь на край кровати. — Вы вполне вправе задать такой вопрос. — Я уже задала его. Три раза. Сирил закрыл глаза. Почему-то его мозг слегка помутился и вообще несколько утратил хватку. — Если вы намереваетесь уснуть тут, мистер Маллинер, — сказала леди Бассетт, — поставьте меня в известность, и я буду знать, что делать. Последние слова эхом отдались в памяти Сирила, и он сообразил, по какой причине обретается там, где обретается. Открыв глаза, он устремил недвижный взор на леди Бассетт. — Леди Бассетт, — сказал он, — вы, если не ошибаюсь, путешественница по пустыням и дебрям? — Именно. — В процессе ваших путешествий вы ведь бродили по множеству джунглей во множестве дальних краев? — Без сомнения. — Откройте мне, леди Бассетт, — сказал Сирил проникновенно, — когда вы изводили обитателей указанных джунглей своим присутствием, не приходилось ли вам обращать внимание на один факт? Я имею в виду тот факт, что Любовь царит повсюду — и даже в джунглях. Любовь, вне зависимости от границ и запретов, от национальности и биологического вида, опутывает своими чарами любое одушевленное создание. А потому, кем бы ни был каждый отдельно взятый индивид — туземцем с берегов Конго, американским поэтом-песенником, ягуаром, броненосцем, модным портным или мухой цеце, — он обязательно устремится на поиски подруги. Так почему же не может устремиться на поиски таковой специалист по интерьерам и планированию декоративных садов? Посудите сами, леди Бассетт. — Мистер Маллинер, — сказала его соседка по комнате, — вы нализались. Сирил взмахнул рукой в широком жесте и рухнул с кровати. — Предположим, что я нализался, — сказал он, вновь приняв прежнее положение, — но тем не менее, как бы вы ни возражали, вам никуда не уйти от того факта, что я люблю вашу дочь Амелию. Наступила напряженная пауза. — Что вы сказали?! — вскричала леди Бассетт. — Когда? — рассеянно спросил Сирил, так как он почти грезил наяву и, насколько позволяло одеяло, загибал пальцы на ноге своей собеседницы, играя в детскую игру «Эта свинка поехала на рынок, а эта осталась дома» и так далее до пяти свинок. — Я не ослышалась? Вы упомянули мою дочь Амелию? — Сероглазая девушка среднего роста, каштановые волосы с рыжеватым отливом, — услужливо напомнил ей Сирил. — Черт возьми, вы не можете не знать Амелии. Она повсюду бывает. И позвольте кое-что вам сказать, миссис… забыл вашу фамилию. Мы с ней поженимся, если я сумею добиться согласия ее гнусной матери. Говоря между нами, старыми друзьями, каковы, по-вашему, мои шансы? — Ничтожны. — Как? — Учитывая, что я мать Амелии… Сирил заморгал в искреннейшем изумлении. — А ведь и правда. Я вас
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (6) »