Взрослому мужику в такую нору, конечно, не пролезть, а поэтому посылают туда мальчиков-подростков. Конечно, горными законами все это предусмотрено и строго запрещено, как угрожающее жизни, но горькая нужда поневоле обходит всякие законы. В свое время Рукобитов сам работал в таких забоях, а теперь посылал своего сына Михалку.
– Ничего, бог не без милости, – утешал он себя, поднимаясь наверх в корзинке.
Вернувшись наверх, Рукобитов проговорил:
– Тепло тебе будет в забое, Михалко… Под землей-то, брат, не мокнешь, не сохнешь, не куржавеешь. А жила разрушистая, только тронь ломом – сама крошится.
Когда Михалко уже поместился в корзине, отец дал ему еще одно наставление:
– Вот что, Михалко: будешь работать, а сам слушай, не зажурчит ли вода. Понял? На рудную воду можешь наткнуться, и всю шахту затопит. Потом опять же смотри в оба, штобы не попасть на песок-плывун. Он еще похуже воды будет… Воду можно откачать, а песок все засыплет.
– Без тебя знаем… – довольно грубо ответил Михалко, потому что страшно хотел спать.
Когда поднимали пятую корзину, Михалко что-то кричал со дна дудки, но разобрать ничего было нельзя. Разбирая корзину, Яков вдруг ахнул. Схватив кусок кварца фунта в два, он подбежал к огню и с жадностью принялся его рассматривать. Рукобитов подошел, посмотрел на кварц и проговорил: – Вот так штука… – Да-а… Точно плюнуто золотом-то в кварц. Ах ты, братец ты мой… Взвесив камень на руке, он прибавил: – Золотника с два золота будет… Потапыч на худой конец целковых пять отвалит. – Держи карман шире… Отвалит! Не таковский он человек. Ну, как-никак, а Михалко нам розговенье добыл… Работа шла уже часа три, и по-настоящему следовало бы идти домой. Но мужиков охватила жадность. В жилах золото часто попадается так называемыми гнездами, и, очевидно, Михалко попал на такое гнездо, и его следует выбрать до конца. – Михалко, постарайся! – кричал Яков, спуская в дудку пустую корзинку, – Бог счастье послал… Не успели еще спустить корзину, как Яков вдруг насторожился. Он расслышал, как где-то тявкнула собака. – Слышал? – шепотом спрашивал он Рукобитова. Лай повторился. – Это Ермишка… – решил Яков. – Ах, напасть какая! Это его собачонка Куфта тявкает. Он ее выучил по следу нашего брата – хищников – разыскивать… Да не идол ли!.. Лай приближался. Куфта вела по следу прямо к дудке. – Руби канат! – командовал Рукобитов, засыпая огонь снегом. Канат был обрублен и упал на дно дудки, Рукобитов наклонился над ее отверстием и крикнул: – Михалко, начальство накрыло!.. Не подавай голосу… А потом мы тебя вызволим. Погаси огонь. – Ладно, – ответил детский голос из-под земли. Попрятав в снегу разную снасть, мужики пустились бежать в разные стороны, чтобы сбить погоню с толку. Рукобитов спрятал кусок кварца с золотом за пазуху и придерживал его обеими руками, как сокровище. Куфта, лохматая собачонка с завороченным на спину хвостом, вывела погоню прямо к дудке. Впереди шагал по снегу штейгер Ермишка. – Здесь…
III
На работе Михалко принимал грубый тон, подражая настоящим большим мужикам. Так и сейчас, влезая в корзину, чтобы спуститься в дудку, он что-то ворчал себе под нос, а потом проговорил: – Вы у меня тут смотрите, не оборвите веревку-то… – Уж дела не подгадим, Михалко, – успокаивал Яков, крепко придерживая железную ручку ворота. – А вот ты нам к празднику жилки наковыряй, штобы золота побольше было… Михалко сердито посмотрел на него и даже плюнул в сторону: – Ума у тебя нету, Яков… – Н-но-о! – Верно тебе говорю… Што ты сказал-то, ежовая голова? Когда охотники на охоту едут, так им што говорят добрые люди? «Штобы вам не видать ни шерсти, ни пера…» А ты: давай больше золота! – Правильно, Михалко! – похвалил Рукобитов. – А ты, Яков, немножко не того. Напрасное слово, значит, сказал. Необходимая для работы «снасть», то есть небольшой железный лом, кайло и железная лопата с короткой ручкой, была уложена в корзинку, и Михалко начал спускаться в темную пасть дудки. Налегая всей грудью на ворот, чтобы не тряхнуть корзины, Яков проговорил: – Пуда с полтора мальчонка вытянет… Когда корзина была в половине дудки, Рукобитов наклонился над ее отверстием и крикнул: – Михалко, а ты гляди, грешным делом, не засни в забое-то… Тепло там, как раз сон подморит. Из глубины дудки детский голос ответил: – Вы там не засните наверху-то… Да огоньку разложите. Когда вылезу, так погреться надо. – Ладно, ладно… И свечку береги, Михалко. Другой-то нет… – Без тебя знаю… – С богом, со Христом, Михалко. Спуск продолжался недолго. Когда корзина опустилась на дно, канат сразу ослабел. Рукобитов все время смотрел на дудку и успокоился только тогда, когда глубоко под землей затеплился слабый огонек. – Надо огонек разложить, как Михалко наказывал, – решил Яков. – Вылезет из дудки, обогреться захочет… – А кабы кто не увидал огня-то… – Ну, кому его видеть… Праздник на дворе, все по своим углам сидят. Да и нам погреться бы надо, а то вот как студено… Одежонка-то дыра на дыре. – И то студено… – согласился Рукобитов, почувствовавший холод только теперь. Чтобы со стороны не было видно огня, мужики выкопали в снегу глубокую яму и на самом дне устроили небольшой костер. Из снега же была устроена стенка – защитка от ветра. Кроме того, Яков кругом ямы натыкал хворосту. – Оно куда способнее за ветром-то посидеть, – говорил он, протягивая над огнем окоченевшие руки. – А который человек захолодает, так ничего он не стоит… Они разговаривали вполголоса, точно боялись кого разбудить. Время от времени Рукобитов подбегал к дудке и прислушивался, что там делается. Прошло, по крайней мере, полчаса, пока веревка на вороте не дрогнула, а из дудки донесся детский голос: – Подымай!.. Первая корзина принесла немного. Кварц был хороший для золотоносной жилы: ноздреватый и ржавый от железных окислов, но видимого золота не оказалось. – Жила разрушистая, – заметил Яков. – Легко ее Михалке добывать… – Пуда с три наберется кварцу… – соображал вслух Рукобитов, опоражнивая корзину. Вторая корзина тоже не принесла ничего особенного, и Яков, сидя около огонька, только почесывал в затылке. Эх, напрасно давеча глупое слово сорвалось насчет золота. Добытый кварц они уносили в кусты и заваливали снегом. Мало ли что может случиться!.. Тот же штейгер Ермишка, чтобы выслужиться, с пьяных глаз начальство подведет. Ему, оголтелому, все равно… Мужикам было совестно, что они наверху сидят без дела, а Михалко работает один за всех.Когда поднимали пятую корзину, Михалко что-то кричал со дна дудки, но разобрать ничего было нельзя. Разбирая корзину, Яков вдруг ахнул. Схватив кусок кварца фунта в два, он подбежал к огню и с жадностью принялся его рассматривать. Рукобитов подошел, посмотрел на кварц и проговорил: – Вот так штука… – Да-а… Точно плюнуто золотом-то в кварц. Ах ты, братец ты мой… Взвесив камень на руке, он прибавил: – Золотника с два золота будет… Потапыч на худой конец целковых пять отвалит. – Держи карман шире… Отвалит! Не таковский он человек. Ну, как-никак, а Михалко нам розговенье добыл… Работа шла уже часа три, и по-настоящему следовало бы идти домой. Но мужиков охватила жадность. В жилах золото часто попадается так называемыми гнездами, и, очевидно, Михалко попал на такое гнездо, и его следует выбрать до конца. – Михалко, постарайся! – кричал Яков, спуская в дудку пустую корзинку, – Бог счастье послал… Не успели еще спустить корзину, как Яков вдруг насторожился. Он расслышал, как где-то тявкнула собака. – Слышал? – шепотом спрашивал он Рукобитова. Лай повторился. – Это Ермишка… – решил Яков. – Ах, напасть какая! Это его собачонка Куфта тявкает. Он ее выучил по следу нашего брата – хищников – разыскивать… Да не идол ли!.. Лай приближался. Куфта вела по следу прямо к дудке. – Руби канат! – командовал Рукобитов, засыпая огонь снегом. Канат был обрублен и упал на дно дудки, Рукобитов наклонился над ее отверстием и крикнул: – Михалко, начальство накрыло!.. Не подавай голосу… А потом мы тебя вызволим. Погаси огонь. – Ладно, – ответил детский голос из-под земли. Попрятав в снегу разную снасть, мужики пустились бежать в разные стороны, чтобы сбить погоню с толку. Рукобитов спрятал кусок кварца с золотом за пазуху и придерживал его обеими руками, как сокровище. Куфта, лохматая собачонка с завороченным на спину хвостом, вывела погоню прямо к дудке. Впереди шагал по снегу штейгер Ермишка. – Здесь…