Литвек - электронная библиотека >> Татьяна Георгиевна Алферова >> Современная проза >> Из цикла «Неомифологический словарь» >> страница 2
серьезным мужам пускаться во все тяжкие обсуждения, пусть даже и совершенной, женщины.

– Стой! — встрепенулся возвращающийся к жизни Володя, и в голосе его зазвенела надежда, как оса в банке с малиновым вареньем. — А ты полагаешь, что это достоинство?

Чугунков нарочито тупо посмотрел на него:

– Ладно, потом поговорим, жених!

Что-то надломилось в Володе, что-то между десятым и одиннадцатым позвонками. Видимо, метафизический Прокруст внутри разбивал свое ложе, посчитав миссию выполненной. — Стой! — повторил Володя обоим, Чугункову и Прокрусту, но действительность надвинулась, обретя очертания Чугунковой жены в проеме отворяющейся двери и пропела:

– Мальчики, идите пить кофе, мы с Жанной скучаем. — Володя ожидал услышать Жаннин протест:

– Нет, нет, пусть покурят, — и услышал ожидаемое, но не совсем: — Да ладно, пусть покурят.

Всю следующую неделю они встречались с Жанной ежедневно, на выходные вовсе не разлучались. И надо ли говорить, сколько вопросов, предполагающих отрицательный ответ, изобрел Володя. Уже к четвергу он вполне мог бы издать монографию по употреблению синонимического ряда отрицательных частиц в современном разговорном языке. Нельзя сказать, что Жанна держалась крепко, казалось, она не догадывается о существовании данного слова, слова «нет». Вроде бы, чего проще, взять и спросить напрямую:

– А почему, дорогая, ты избегаешь обычного отрицательного ответа? — ну, раз уж так мучает. Но Володя не мог. Недохрустнувший Прокруст накачивал слегка ослабевшие без работы мускулы.

До визита к Чугунковым Володя наивно полагал, что при благоприятном исходе можно действительно прекратить поднадоевшие за столько-то времени поиски подруги и изъянов в ней, расслабиться и зажить добротным бюргерским образом. И надо же было Вадиму ляпнуть такое, такую провокацию устроить.

В воскресенье утром, проснувшись на Жанниных простынях, отдающих лавандой, втягивая заострившимся от пережитых мучений носом уже привычные запахи свежезаваренного кофе и пирогов, Володя чуть не капитулировал. Спустил на пол ноги, прямо в заботливо подставленные тапочки — как она ухитряется точно определить, на сколько сантиметров от края коврика их поставить? — взял приготовленный теплый махровый халат — наверное, утюгом прогладила, иначе с чего бы халату быть таким теплым, когда успела? — и хотел крикнуть Жанне, что проснулся и можно подавать кофе, когда взгляд его упал на журнальный столик с лежащей на нем книгой. Эврика! Выход найден.

До обеда Володя был так ласков и нежен с Жанной, что удивлял сам себя. Но Жанна не удивлялась. Радовалась, да, прямо светилась от счастья, еще легче ступала по натертому паркету и что-то напевала еле слышно, Обед они готовили вместе, Володя настоял. Приготовление борща прерывалось дважды, причем второй раз они не успели дойти до спальни, терпения не хватило. Так что борщ готовился часа четыре. С котлетами дело пошло веселее, котлеты у Жанны были приготовлены заранее. После обеда, разомлевшие и усталые от еды и любви, они устроились на диване. Володя положил голову на колени любимой и попросил слабым голосом: — Рыбка моя, ты не можешь выполнить одну мою прихоть?

– Ну конечно, милый, любую. А что конкретно я должна сделать? — немедля отозвалась Жанна сладчайшим тоном.

– Я прежде не говорил тебе, что очень люблю Лермонтова. Мне хотелось бы послушать, как ты читаешь его вслух. Кажется, я видел у тебя в книжном шкафу четырехтомник. — Только потому, что плотно прижимался щекой к Жанниным коленям, Володя почувствовал, как она напряглась.

– А что тебе почитать? Что откроется? — ее тон уже не казался таким сладким, скорей, слегка испуганным. Неужели, догадалась? Поняла, что он задумал?

– Почитай мое самое любимое «Нет, я не Байрон, я другой…» — Володя специально не смотрел на подругу, тем самым как бы давая понять, что его просьба — обычный милый каприз влюбленного, не более. Да и ее реакция легче читалась на ощупь щекой, а не бесперспективно пристальным взглядом.

– Давай я тебе лучше почитаю мое любимое, — предложила Жанна, на этот раз ее колени ходили ходуном чуть ли не в панике.

– Ну, голубка, ты же обещала исполнить мою прихоть. Так-то ты меня слушаешься? А что потом будет? — Володя дал понять, что начинает сердиться. Сейчас она сломается, иначе быть не может.

– Милый, очень тебя прошу, это стихотворение навевает на меня такую тоску, что боюсь испортить тебе все впечатление — проявила неожиданную настойчивость Жанна.

А Володя чуял добычу и свернуть не мог. Однако Жаннина изворотливость затягивала разговор вот уж на час, и Володя увязал в ее уговорах, как в трясине, нежданно возникшей на лесной тропе, на пути преследования. Безнадежность постепенно овладевала им, словно уходящим в зеленую жижу по пояс, выше, еще выше. Но в последнем рывке он глотнул воздуха и нащупал твердую почву: — Прости, шутка перестала быть шуткой. Вопрос принципиальный. Или ты читаешь мне стихотворение, и мы с завтрашнего же дня будем жить вместе, хочешь — поженимся, хочешь — так, тебе решать. Или не читаешь, но тогда я немедленно ухожу. Навсегда.

По Жанниному лицу давно текли слезы, потоки слез, но Володя ничего не желал замечать. Она сдалась: — Хорошо, если ты настаиваешь. Но позволь мне читать, повернувшись к тебе спиной, я не могу лицом. Честное слово, — добавила дрожащими губами, изгибая их дужкой. Володе на миг стало совестно, но отступать поздно, первый начал. — Хорошо, — милостиво согласился он, — какая разница. Главное, ты уважила мою волю. — И тотчас сообразил, что отвернуться-то она отвернется, но там, на стене, висит зеркало, так что при желании он сможет наблюдать за ней незаметно. Странно, что такая, обычно проницательная, женщина забыла о собственном зеркале над диваном.

Жанна взяла книгу, давно открытую Володей на избранном стихотворении, начинающемся словом «Нет», судорожно вздохнула, отвернулась, споткнулась на первом звуке, сглотнула, справилась с собой, произнесла наконец роковое слово, при этом голос ее чудным образом изменился и продолжила чтение уже обычным голосом, постепенно успокаиваясь и почти повернувшись к своему мучителю. Но Володя успел увидеть за какую-то долю секунды в зеркале то, что она безуспешно пыталась скрыть. Забыть увиденное — невозможно, изменился не только голос Жанны, мгновенно преобразилось и ее лицо. Оно странно вытянулось, потом съежилось, прелестный ротик обернулся ощерившейся треугольной пастью с мелкими иглами зубов, дивные миндалевидные глаза обратились в злобные бусинки, под мягкими волнистыми прядями обнаружились острые серые уши, жесткие усы полезли с обеих сторон