вашей внутренней, все еще, по моему мнению, существующей доброте, — дрожащим голосом произнес триллианец. — Могу ли я просить о чести получить милостивое соизволение помочь вам в вашей беде?

Харкер зло сощурился, глядя на триллианца. «Интересно, а все-таки что мы знаем об этой породе? Паршивый нечеловек — хотя до сих пор я не имел ничего против его существования». В ушах у него стучало, тело покрылось потом, в пересохшем рту стоял противный, какой-то ватный привкус.

Хотя чего, собственно, было бояться? Пленник выглядел совершенно беспомощным. Витвит был двуногим прямоходящим, но в его неуклюжем теле от разлапистых ступней до больших, похожих на раковины ушей едва ли набирался метр. На каждой из двух тонких, как палки, рук — по четыре жалких, напоминающих соломинки пальца. Шарообразная голова, короткая, тупая морда с влажным черным носом, крошечным ртом, дрожащими усами и мохнатыми, косо посаженными бровями. Подобная внешность, вкупе с хвостом и покрывающим все тело серебристо-серым мехом, дали Олафсону повод заметить, что единственная опасность, исходящая от данной расы, — они такие хорошенькие, что от этого может вытошнить.

На Витвите не было ничего, кроме прихотливо расшитого кимоно с розовым кушаком, завязанным бантиком. Оружие отсутствовало — да и знал ли он вообще, что с тем оружием делают. Триллианцы всеядны, но, казалось, не проходили через стадию охоты в своей Эволюции. Войн у них не бывало, а насилие против личности ограничивалось нечастыми драками.

«Но тем не менее, — думал Харкер, — у них хватило мозгов, чтобы выбраться в глубокий космос. Осмелюсь заметить, что даже невооруженный полицейский — Блюститель Вежливости — может использовать свою машину против нас как таран. Торопись!»

— Слушай, — сказал он. — Слушай внимательно. Ты, конечно, слышал, что у большинства разумных существ встречаются представители, которые ничуть не гнушаются использовать грубую силу и убийство не только для самообороны. Витвит утвердительно махнул хвостом:

— Я до глубины души поражен этим фактом, учитывая, что он затрагивает расы, чьи достижения превосходят все возможные похвалы. Однако не только я со своими скромными умственными способностями, но и самые выдающиеся наши мыслители тщетно пытались понять…

— Заткни хайло! — Вокалайзер издал бессмысленные звуки; сообразив, что закричал по-английски, Харкер снова перешел на ленидельский. — Предлагаю не терять времени. Мои партнеры и я только притворяемся, что прилетели сюда для торговли; на самом деле мы хотим получить триллианский космический корабль. Проект настолько важен, что при необходимости мы будем убивать. Только попробуй помешать, мгновенно превратишься в кучку липкого пепла, за мной не заржавеет. Ты — не единственный, через кого мы можем действовать, есть и другие пилоты, так что не воображай, будто, пожертвовав собой, ты сможешь нас остановить. С другой стороны, ты — самый удобный вариант. Слушайся — и будешь жить. Нам ни к чему тебя убивать. — Он помедлил. — Мы даже можем отправить тебя домой с приличной суммой денег. Нам это будет по карману.

Вставшая дыбом шерсть Витвита произвела бы потрясающее впечатление на другого триллианца, на взгляд же Харкера, он просто превратился в пушистый шарик, обтянутый кимоно, размахивающий хвостом и испускающий негодующие рулады:

— Но это же сумасшествие… если я могу так выразиться об уважаемом госте… Наш неуклюжий, громыхающий, хрупкий, ненадежный, примитивный корабль, когда вы прилетели на судне, отражающем столетия развития? Зачем, зачем, зачем, во имя всего святого, зачем?

— Потом узнаешь, — неопределенно пообещал Харкер. — Ты завтра должен лететь в обычный рейс снабжения на базу Гвинсай, правильно? Сегодня днем ты поднимешься на борт, чтобы сделать последний осмотр и подготовиться к старту. Мы пойдем с тобой. Ты должен отправиться через час, а значит, вещи уже сложены. Видишь, я не зря добивался твоей дружбы. Так, а теперь медленно иди передо мной, принеси сюда свой багаж и распакуй его, а я проверю, что там у тебя есть. Потом выходим.

Витвит еще раз посмотрел в черный глазок бластера. По его телу пробежала дрожь, встопорщенная шерсть жалко обвисла; волоча по полу хвост, он пошел во внутренние комнаты.

Завидев своего главаря, сопровождаемого уныло плетущимся триллианским пилотом, приземистый Лео Долгоров и пепельный блондин Эйнар Олафсон облегченно вздохнули и хором выругались.

— Чего так долго? — поинтересовался первый. — Спал ты там, что ли?

— Нет, он просто ввязался с этим типом в соревнование по расшаркиванию ножкой, поклонам и умащиванию друг друга елеем, — нехорошо ухмыльнулся Олафсон.

— Проблемы? — спросил Харкер.

— Н-нет… трое или четверо прохожих остановились поговорить — мы рассказали им легенду, и они отстали, — сказал Долгоров. Харкер кивнул. Он долго думал, как его охранникам объяснить свое присутствие здесь — они-де собирались нанести Витвиту визит, но ждали, пока личный друг пилота, Харкер, сделает ему подарок. Ложь должна быть правдоподобной, а триллианский разум отличается от человеческого.

— Правда, все висело на волоске, — начал Олафсон, но тут же смолк, заметив выехавшего из-за поворота и тут же разразившегося целой трелью цветистых приветствий велосипедиста.

Разговор становился неизбежным. Сейчас в Витвита никто не тыкал бластером, но в каждой кобуре рядом с его головой оружие было наготове. (Харкер и его приятели приложили массу усилий, убеждая всех и каждого, что ношение оружия — мирный, но высоко символичный обычай в их части Технического сообщества и что без оружия они будут чувствовать себя еще хуже, чем бритый триллианец.) Насколько понял до предела напрягшийся Харкер, ответ пилота был вполне обычным. Но, видимо, что-то в его интонациях выдавало некую потерянность, и велосипедист остановился.

— Ты чувствуешь себя вполне превосходно, дорогой друг? — спросил он.

— Конечно же, наипочтеннейший Пвидди, и все мои мысли полны глубочайшей признательности за твою постоянную дружескую заботливость, — ответил Витвит. — Я… э, эти добрые гости, принадлежащие великолепной культуре покорителей звезд, делились со мной опытом — о, я просто обязан рассказать тебе об этом позже, дорогой друг! — и, естественно, меня это погрузило в раздумья, ведь вскоре я отправляюсь в новое путешествие. — Руки, хвост и усы говорящего непрерывно двигались. «Что означают эти жесты? — холодея от ужаса думал Харкер, но затем стиснул зубы. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского». — Нижайше прошу простить меня, что я убегаю после столь непродолжительной беседы. Но у меня есть