и то почти исключительно на одно произведение этого жанра – «Роман об Антаре»^[2]. Однако уже в первые десятилетия XX в. в Европе интерес к арабским народным романам возрастает, круг их исследователей расширяется, и, несмотря на отсутствие текстологически грамотных изданий, отдельные отрывки из них переводятся на европейские языки, а некоторые романы даже удостаиваются специальных исследований – статей и монографий.^[3]

Хотя детальное исследование отдельных романов еще не осуществлено, однако собранные материалы дают достаточное основание для некоторых прелиминарных выводов о типологии этого жанра. Если в основу классификации романов положить генетический принцип, то без труда можно установить наличие двух основных типов народного романа: наиболее архаического, восходящего к древним историческим преданиям, и позднейшего, возникшего на основе событий средневековой истории, зафиксированных в различных исторических повествованиях. К первому типу тяготеют «Роман об Антаре», «Роман об Абу Зайде, или Повесть о племени бану хилал». Образчиком романа второго тину можно считать «Жизнеописание аз-Захира Байбарса».^[4]

В чистом виде первый тип романа встречается довольно редко, обычно к старинным преданиям восходит лишь основа романа, его древнейший стержень, в то время как большинство эпизодов привносится позднее на основе событий средневековой истории. В средние века еще не было ощутимого разрыва между литературой и фольклором и очень часто фольклорные произведения и их литературные обработки сосуществовали. Связь фольклора с литературой обусловливалась единством принципов художественного изображения, что, естественно, облегчало их взаимопроникновение. Фольклор включался в разнообразные исторические и географические сочинения, внося в них элементы вымысла, делая их сухое повествование занимательным, «фабульным». Поскольку романы «смешанного» типа начали складываться еще в первые века ислама, а окончательное завершение получили лишь в период позднего средневековья, они, естественно, испытали влияние не только устных исторических преданий и фольклора, но и книжной историографии (которая, в свою очередь, широко черпала материал из преданий, но перерабатывала его в соответствии со средневековой методологией исторического повествования). Доля и роль фольклора в этих романах на псевдоисторические и псевдогеографические сюжеты различна, и далеко не всегда представляется возможным установить их связь с какими-либо литературными источниками. Однако независимо от степени достоверности событий, положенных в основу того или иного романа, многочисленные «авторы» и «редакторы» в соответствии с принципами эпического повествования вносили в него описания героических деяний, вкладывали в уста героев речи и диалоги, разъясняли мотивы, побуждающие героев совершать те или иные действия, описывали их чувства и переживания или давали некоторые необходимые комментарии к происходящему.

Поскольку средневековый человек не всегда проводил резкую грань между правдой и вымыслом, и осудил бы рассказчика, умышленно сочинявшего небылицы, почти во всех народных романах называется имя автора, который если сам и не был свидетелем происходящих событий, то, во всяком случае, получил о них сведения из надежных источников или от заслуживающих доверия лиц. Таким образом, народные романы, подобно хадисам, надо было подкрепить своего рода «иснадом». Иногда в качество автора в романе называется известное лицо (так, в «Романе об Антаре» автором объявляется известный средневековый филолог аль-Ас-маи), а иногда – малоизвестное (как в «Романе о Сайфе», где автором назван некий Абу-ль-Маали), но сам факт его существования должен внушить слушателям или читателям мысль, что рассказчик не «выдумщик», но опирается на надежный источник. Какую роль реально играл названный в тексте автор в создании того или иного романа, сказать трудно. Он мог быть редактором-компилятором сочинения в целом или создателем какой-либо его части, а скорее всего просто одним из исполнителей, чье имя сохранилось в рукописи.

* * *

«Роман о Сайфе», несомненно, один из лучших образцов арабской народной литературы. Наряду с Антарой и Абу Зайдом Саиф – наиболее популярный герой, и его история еще в XIX в. занимала почетное место в репертуаре чтецов-декламаторов^[5]. Тем не менее, в научной литературе «Роману о Сайфе» «не повезло», и единственным исследованном о нем поныпе остается небольшая книга Парета, в основном состоящая из пересказа содержания романа с небольшим историческим и географическим комментарием^[6]. Крымский в своей «Истории новой арабской литературы» уделил роману несколько страниц и довольно высоко оценил его значение^[7]. На европейские языки роман целиком никогда не переводился, какая-то его часть была издана в Стамбуле на французском языке^[8], но перевод этот, к сожалению, оказался нам недоступен. А между тем богатством и разнообразием содержания, занимательностью фабулы и искусством изложения этот роман вполне может конкурировать не только с лучшими произведениями этого жанра, но и с образцами средневековой прозы, вошедшими во всемирно известное собрание сказок и новелл «1001 ночь».

Содержащиеся в тексте географические реалии позволяют с полным основанием утверждать, что родиной романа был Египет. Частое и правильное упоминание географических пунктов Египта весьма резко контрастирует в нем с совершенно фантастическими представлениями о других областях мусульманского мира. В романе встречаются упоминания городов и Верхнего Египта (Сайд) и Дельты^[9]: Асуана, Маифалута, Асны, Даманхура, Фуа, Фараскура, Александрии, Розетты, Дамиетты, Саманнуда, Маллави, Ахнаса, Хелуана, Абусира, Гизы. В пределах Каира упоминаются древнейшая часть города (Булак), остров Рода с «ниломером», каирская «горная» крепость, квартал Румайла и т. д. Из средневекового египетского фольклора, возможно, были позаимствованы идеи о том, как возникли египетские города: оказывается, первоначально Сайф с войском пребывал в каирской крепости, но позднее по «просьбе подданных» построил рядом с крепостью город и назвал его в честь своего сына Мисром^[10]. Таким же путем возникли и другие города Египта (Даманхур, Гиза, Булак, Ихмим и т. д.), выстроенные по приказу Сайфа и получившие имена его сыновей и приближенных. В романе нашли отражение также некоторые реалии древнейшей эпохи; несомненно, например, что многие картины навеяны памятниками древнеегипетского искусства, поражавшими воображение средневековых египтян и вселявшими в них различные