ухитрялась принимать его от двух до пяти раз за день. Перестал водить ее на кладбище Невинных, чему она внутренне очень радовалась, зато участились ритуалы внутри башни. Ночами лежала в обсерватории, глядя в небеса, усеянные звездами. Учил, что каждая звезда — это демон, добрый или злой, имеющий влияние на жизнь и судьбу. По его наущенью молила этих демонов ниспослать власть и волю их креатуре. Звезды перемигивались и застилались тучами. На животе носила нарисованные им знаки: рогатого полумесяца и один из самых могущественных символов Агриппы, коим призывал демонов. Однажды в полнолуние одна спала посреди заросшей бурьяном пустоши, где в развалинах кирпичного дома кричали совы. Было так страшно слышать шаги полуистлевших хозяев дома, что даже на утро волосы торчали дыбом, а спина была липкой от пота. В один из дней вернулся домой и увидел ее скорчившейся в углу. Спросил: что? Не ответила. Вскрикнул радостно, быстро нагрел воду, из шкафчика в обсерватории принес какие-то металлические инструменты. Сказала, испугавшись: надо пригласить повитуху. Сказал: нет нужды. Я все сделаю сам и сам приму его. Ты забыла, я ведь сведущ и в медицине. Откинулась без сил, закусив губу от боли, ибо стало все равно. Не чувствовала, как взял ее на руки, перенес на постель, осторожно уложил, обтер полотенцами. Начала стонать. Приказал: кричи! Ведь скоро он явится на свет. Все время, пока хлопотал возле нее, видела на его лице счастливую улыбку. Боль сливалась со всего тела вниз и там скапливалась, лопаясь жгучими пузырями, пока не разорвалась вдруг неожиданным всплеском. Хрипло закричала, как тогда, на кладбище, и на лице ее была смешанная гримаса боли и счастья. Что-то приговаривал, возился у ее ног. Внезапно стало хорошо. Затих и Жак. Расслабилась и начала уходить, погружаться в сон, даже не спрашивая, даже не заговаривая, молча. Вдруг широко раскрыла глаза. Над ней стоял он. В руках держал иссиня-красное тельце новорожденного. Оттуда, с рук, доносились возня и похрюкиванье. Видела его лицо. Смотрел на ребенка как на алхимический тигель, в котором вот-вот должны появиться долгожданные крупинки, — сдвинув брови, напряженно, испытующе. Ребенок тоненько и хрипато завопил: а-а-а! а-а-а! Чуть не выронил. Поднял глаза на нее. Ничего не отражалось в этих глазах. Смотрели друг на друга сквозь равномерные вопли младенца. Потянулась. Взяла своего ребенка из его ослабевших и некрепких рук. Прижала к груди. Больше не смотрела на Жака. Ребенок начал сосать грудь.