давно.
Она входит недоверчиво, как птичка, и говорит:
- Яхан?
- Садись, - говорю я и тут же об этом жалею, потому что сесть можно только на мою кровать - другого места нет.
Мы обмениваемся обычными вопросами «как себя чувствуешь» и «что ты делала». Она туго завернута в вуаль, хотя здесь женщины не ходят в вуалях повседневно.
Наконец она обиженным голоском говорит:
- Ты могла бы мне сказать.
- Я
уже много лет даже и не думала кому-нибудь говорить. Я
даже уже почти думала о себе не как о женщине.
- Но я же не кто-нибудь!
Она обижена. И
откуда ей понимать, что в битве бок о бок можно стать близкими товарищами и ничего не знать друг о друге?
Громко, очень громко щелкают стручки фасоли. Я
думаю, не попытаться ли объяснить, как я обрезала волосы, чтобы сражаться вместе с Тревином, как узнала еще задолго до смерти Тревина, что
битва делает людей чужими для самих себя. Хет говорит, что жизнь держится на мелочах, вроде того, что я для женщины была высока и плоскогруда, и что командир ополчения в Баштое увидел меня, стриженную и полуголодную, и решил, что я мальчик, и я стала им. Щелчок стручка. Я
провожу пальцем по его длине, и фасоль сыплется в миску.
- У тебя солнечный ожог почти прошел, - говорит она, чтобы прервать молчание, и почему-то ярко вспыхивает.
Я
могу ее понять. Она вообразила себе, что влюбилась.
- Ты. меня прости, детка, - говорю я. - Я
не хотела тебя огорчать или смущать. Мне, знаешь, и самой как-то неловко.
Она смотрит на меня искоса.
- А отчего тебе неловко? ..
- Это как будто ходить без одежды - когда все знают. А мой род теперь истреблен, И я всегда чужая, где бы ни была… - Она смотрит, не понимая, и я сдаюсь. - Это трудно объяснить.
- А что ты теперь будешь делать? - спрашивает она.
Я
вздыхаю. Этот вопрос давно уже вертится у меня в голове. Здесь точно не накопить денег на проезд до материка.
- Не знаю.
- Я
рассказала про тебя бабушке, - говорит Хальци. - И
она сказала, что ты можешь жить с нами, если будешь хорошо работать. Я
ей сказала, что ты очень сильная- Снова щеки полыхают, и она торопится сказать:- Это маленькая ферма, и когда-то она была получше, но теперь там только бабушка, но мы можем помочь, и я думаю, мы можем стать с тобой подругами.
На долгом пути к Баштою я поняла одно: пусть все будет хуже некуда, но, если думать только о ближайшем будущем, в конце концов - иногда - найдется выход.
- Я
была бы рада, детка, - говорю я совершенно искренне. - Рада была бы с тобой подружиться.
Кажется, будущее точно держится на мелочах.
Maureen F. McHugh. «The Missionary's Child». © Davis Publications, Inc., 1992. © Перевод. Левин М.Б., 2002.
Maureen F. McHugh. «The Missionary's Child». © Davis Publications, Inc., 1992. © Перевод. Левин М.Б., 2002.