прилагать все усилия, чтобы научить его, что хорошо, а что дурно, — и вдруг в один прекрасный день оказывается, что вы чужие друг другу… Так вышло с моим Сэмом. Я должен был это предвидеть, заметить, как он от нас отдаляется. На самом деле в нем никогда не было толку. Слабак. Не то что мой малыш Блатчфорд. Он-то никогда ни на что не жаловался, никогда не требовал суетного. Он-то знает свое место в мире. Когда-нибудь Коллектив будет им гордиться.
Билл с трудом сглотнул. Он понимал, что Коллектив никогда не будет гордиться Фордом, что Форд при первой же возможности окажется на Большой Дороге, потому что он влюблен в горизонт, а озлобленное сердце старика разобьется еще раз.
И тут все случившееся обрушилось на Билла всей своей тяжестью. Он в жизни не чувствовал себя таким несчастным.
— Сэр, скажите, пожалуйста, — проговорил он, — что нужно, чтобы вступить в МСК?
— А? — обернулся папа Форда.
— Что вы там делаете?
Папа Форда испытующе поглядел на него, прокашлялся.
— Молодой человек, дело не в том, что ты делаешь. Дело в том, кто ты есть. — Он подошел, сел рядом с Биллом и расправил плечи. — Нужно быть человеком, который верит, что новый мир стоит тяжкого труда. Нельзя быть слабым, боязливым, алчным. Нужно понимать, что главное и единственно важное — это создать новый мир, причем для всех и каждого, а не для себя одного. Может быть, ты и не увидишь этот новый мир, потому что создать его так, как надо, — это очень трудно. Это потребует всех сил и всей решимости, и может статься, что в конце концов у тебя не будет ничего, кроме осознания выполненного долга. Но тебе больше ничего не будет нужно.
Голос у него оказался высокий и резкий; говорил он так, словно читал затверженную наизусть лекцию. Но глаза у него сверкали, как у Форда, когда тот впервые смотрел в безбрежное небо.
— Понимаете, я хочу изучать сельское хозяйство, — признался Билл. — И вот подумал, может, когда сдам все экзамены, то вступлю в МСК. Я хочу, чтобы мир был такой, как вы говорите. Я всегда именно этого и хотел.
— Прекрасно, сынок, — сказал папа Форда и степенно кивнул. — Учись усердно, и тогда, не сомневаюсь, мы с радостью примем тебя. МСК нужны такие молодые люди, как ты. Я от души рад, что у моего Блатчфорда такой замечательный друг. Мысль о том, что за наше дело борются два таких юных героя, как вы, вселяет надежду на будущее!
Он пожал Биллу руку, и тут в палату заглянула медсестра и сказала, что часы посещений окончились. Папа Форда ушел вниз по склону. Билл поплелся в свою палату.
Ложиться он не стал. Сел на стул в углу и стал смотреть в окно на Купол Поселения посреди холодной красной пустыни, на далекую двойную линию валунов там, где проходила Большая Дорога в те края, которых Билли никогда не увидит. И расплакался — тихо, молча, — и слезы закипали у него на щеках.
Он не знал, кого ему так жалко, — то ли Билли, то ли папу Форда.
Старый мир кончался. Начинался новый.