- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (19) »
Антон Шаффер
Мужчина в интерьере с любовницами и собакой
Пролог
С зоны он выходил через КПП. Это только в американских фильмах, когда зэк покидает зону, перед ним открываются центральные ворота, а добродушный сержант, пожимая бывшему сидельцу руку, говорит что-то вроде: "Ну, Джэк, удачи!" или "Эх, Боб, нам будет тебя не хватать!". Все было совсем не так. До КПП его довел молоденький лейтенантик, по всему – тихарь, которого он видел в первый раз в жизни, а уже на самом пункте его поджидал майор – поп, заместитель начальника их ИТУ по воспитательной работе. – Готов? – бросил ему майор. – Готов, товарищ начальник. – Чего рожа такая бледная? – недовольно сморщился офицер. – Так комар долбит… – ответил он, глядя куда-то в сторону. Больше на эту тему вопросов ему майор не задавал. Он молча обшманал его на предмет каких-либо незаконных товаров, которые он мог вынести на волю, но ничего не нашел. – Что ж ты к братве и без подарков? – усмехнулся поп. Он промолчал. Наконец с формальностями было закончено. Он расписался в паре бланков, и без лишних церемоний был вытолкан на улицу. Зона его находилась в месте довольно известном и далеко не глухом, Первое, что он увидел – автобусную остановку, на которой толпилось несколько человек. К ним он и решил податься. Подойдя ближе, он смог рассмотреть людей. Их было всего трое: стриж, еле державшийся на ногах, да овца с ребенком. – Слышь, отец, – обратился он к пьяному старику. – До города на чем смогу доехать? Старик молча ткнул пальцем в расписание автобусов. Он посмотрел и понял, что вопрос его был не совсем уместен – судя по расписанию по данному маршруту ходил всего лишь один номер. – Понял… – ответил он. Краем глаза он заметил, что за время его общения со стариком, женщина отошла метров на десять от остановки, крепко прижав ребенка к себе. По всему было видно, что она его боится. Надо было просить, чтобы здесь подсадили, – подумал он про себя. Накануне своего выхода, он обговаривал все детали встречи с Сосо и они сошлись на том, что лучше будет не светиться перед воротами замка: до города добраться на рейсовом автобусе, а там уже пересесть в правильный транспорт. – Панэмаешь, – поучал его Сосо. – Оны увидят, что ты в машину красывую сэл, так на каждам посту тормазыть станут. Мудрый бывалый Сосо. Подъехал автобус. Он поднялся по ступенькам и вошел в салон. Мест свободных было полно ион решил устроиться в самом конце, там, где три места соединены в одно. Не успел автобус тронуться с места, как к нему подошла внушительных объемов контролерша. – Оплачиваем, – гнусавым голосом потребовала она. – Так нечем, красавица, – денег у него и правда не было. Откуда? – С зоны что ли? – она скосила на него глаза. – Точно, – подтвердил он. – Ладно, раз так… Она развернулась и ушла на свое место. Сосо с корешами ждали его на городском автовокзале. Не успел он сойти с автобуса, как к нему подбежал какой-то урлак, и почтенно поздоровавшись, проводил до машины. В машине они обнялись с Сосо и поехали прочь из этого богом забытого городишки по направлению к Питеру. За те несколько часов, что они добирались до северной столицы, говорили о многом, но не о делах. В Питере их уже ждали. Излюбленный ресторан Сосо недалеко от Дворцовой ничуть не изменился за те пять лет, что он провел на зоне. Эх, Сосо – куражный кудлач! Стол ломился и он не знал с чего начать. – Кущай, кущай, – подбадривал его Сосо. – Тэбэ паправляца нада! Сосо поднял в воздухе бокал с красным грузинским вином, символически ткнул им в сторону собеседника, словно чокаясь с другим невидимым бокалом, и выпил залпом.
Глава 1
Утро начинается с… Честно сказать, вставать по утрам для меня – сущая пытка. Есть те, кто это делает это легко и непринужденно, начиная каждый день преисполненным бодрости и свежести. Но я, к своему сожалению, к данной категории граждан никакого отношения не имею. Утро для меня – не радостная встреча нового дня, а душераздирающее горькое прощание с ушедшей ночью. Привыкнуть к утрам я не могу, как себя не заставляю и какие меры не предпринимаю. Ни укладывание себя в постель на час пораньше, ни пробуждение на час попозже – ничего не может изменить сложившегося положения вещей. Спать хочется так, что я готов отдать многое и даже больше, только бы продлить свой сон. Будят меня, как правило, четыре будильника, заведенные с разницей в минуту. Первым обычно вступает мобильный телефон, воспроизводящий столь мерзкую мелодию, что ненависть моя к ней уже не знает границ. Можно, конечно, ее сменить, но проблема заключается в том, что свои мелодии на будильник я ставить не могу, так как модель телефона такой роскоши не предусматривает, а те, что есть в наборе, увы, либо еще более мерзкие, либо слишком тихие. Вслед за мобильным телефоном, ровно через минуту, начинает нещадно пиликать будильник, купленный в палатке в переходе. Будильник маленький, но пищит весьма и весьма прилично. При этом звук сигнала не столько громкий, сколько, опять же, противный. Судя по эффекту, идет он напрямую в мозг, воздействуя на него своей особой тональностью. Ощущение от этого не самое приятное – словно комар жужжит над ухом. Итак, на второй минуте в мой сон вмешиваются звуки ненавистной мелодии и разъедающий мозг писк. Третьим свою партию по традиции исполняет трубка домашнего телефона, на которой, хотя бы, можно выбрать классическую мелодию, звучащую, правда, каким-то убогим восьмибитным звуком, напоминающим, правда, о детстве и игровой приставке "Денди". Впрочем, классическая мелодия или нет – никакой разницы на третьей минуте моего унылого возвращения в реальность это уже не имеет, ибо сливаясь с двумя предыдущими участниками утреннего концерта, она явно уступает им в силе и напоре, а потому звучит где-то на заднем плане, словно одинокая флейта, играющая свой этюд в грохочущем симфоническом оркестре. Какофония длящаяся всю третью минуту действует, надо сказать, весьма будоражище. Волей-неволей, но приходится возвращаться в мир реальный. Хотя сил на то, чтобы просто протянуть руку и выключить все вышеперечисленные устройства, конечно, еще нет. Орут себе – и пусть орут. Голова зарывается все глубже под подушку, одеяло плотнее прилегает к телу, глаза смыкаются еще крепче – организм до последнего борется в этой неравной схватке, в которой ему все же придется в итоге уступить. А уступать приходится на четвертой минуте. Именно в тот тревожный момент, когда секундная стрелка в четвертый раз пересекает на циферблате будильника черточку, обозначающую цифру "двенадцать", в моей комнате
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (19) »