досадное обстоятельство: из Настиной квартиры предварительно придется выкурить бандитов, которые там засели.

— Приведу десантный взвод, — серьезно пообещал Петр Харитонович. — Кто такая — эта Настя?

— Это моя невеста, — объяснил Алеша. — Ее ни с кем не спутаешь. Бандиты тебя не пугают?

Петр Харитонович подмигнул своему отражению в зеркале.

— Часа через полтора буду там со своими ребятами. Благодарю за доверие, сынок.

— И тебе спасибо, отец. Прости, если был дураком.

Судьба слишком милостива ко мне, подумал Петр Харитонович, повеся трубку. Она возвращает мне сына, значит, вернет и Родину.

Насте Алеша признался:

— Видно, впадаю в детство. Хочется манной кашки.

Но она так торопилась домой, что уже ничего не видела и не слышала. Чуть не попала под тормознувшее такси. Алеша оттащил ее за руку к коммерческому киоску, где купил ей бутылку «пепси». Себе взял пива. Он был весел, но немного озабочен.

— Неужели не можешь понять? — умоляюще тянула Настя. — Я преступница, преступница! Я их бросила.

— Ты в этих делах новичок, — пожурил ее Алеша. — Ничего, кроме изнасилования, у тебя за спиной нет. Это опыт полезный, но первоначальный. Лучше меня слушайся, а то пропадем. Часа два нам придется еще погодить.

— Как это — погодить?

— Ну, побродим по Москве, перекусим где-нибудь. А там, даст Бог, и мамку с папкой увидишь. Чего-то они у тебя, правда, старенькие. Ты уверена, это твои родители?

— Заткнись, — грубо сказала Настя. — Конечно, они не молодые. И я их бросила, беспомощных. А все из-за тебя. Ну зачем я с тобой связалась? Ты же как слон бесчувственный.

Алеша отхлебнул пива из горлышка. Они пристроились в затишке, за стенкой ларька.

— Не ты со мной связалась, а я с тобой, — возразил Алеша. — Над этим я тоже голову ломал — зачем?

— Ну и зачем?

— Наверное, после узнаем.

— Когда же?

— Когда я тебя трахну.

Настя фыркнула, горделиво повела плечами, изображая принцессу, которой лакей сделал гнусное предложение; но сама почувствовала, что вышло не убедительно. После объяснения в тамбуре между ними установилась загадочная, хрупкая внутренняя связь, при которой любое интимное слово и действие, конечно, было допустимо и возможно, и все же любой неосторожный намек грозил оборвать ее навеки. С трепетом прислушивались оба к гулу вечности, который сблизил их души у тайной черты.

— Поступай как знаешь, — сказала Настя. — Но учти, если начну тебя презирать, обратного хода не будет.

Алеша расстроился:

— За что презирать? Я прямо говорю, о чем мечтаю. Ты же не ханжа.

— Не ханжа, но и не шлюха.

— Со шлюхами у меня вообще разговор короткий, — обнадежил Алеша.

Следующие два часа они колесили по Москве, и Настя тянулась за ним, как нитка за иголкой. Ее покорная унылость была безупречной. Круги их грустного, прощального путешествия постепенно сужались к Настиному дому. Ее крохотные позолоченные часики, роскошный подарок родителей ко дню ангела, показывали девять, но было еще подозрительно светло. Алеша усталости не чувствовал, но Настя притомилась в дороге и на какой-то скамеечке уже вовсе неподалеку от дома присела отдохнуть. Алеша закурил. За день он высаживал вторую пачку. Настя привыкла к его дыму, как к воздуху.

— Давай, что ли, я тебя потискаю, — застенчиво предложил Алеша. — А то когда еще придется. Может, и вовсе никогда. Всего-то один разочек поцеловались в поезде, да и то наспех.

— Почему все-таки ты такой пошляк? — опечалилась Настя.

— Воспитание незамысловатое, — охотно объяснил Алеша. — Пятнадцать лет за решеткой.

Под нависшим с неба вечерним заревом он отчетливо вдруг припомнил, как покойный Федор Кузьмич скармливал ему, больному, околевающему, прокисшую баланду с ложечки. Мало ласки выпало на его долю, а женской не знал он совсем. Алеша скрипнул зубами. Кокнули Федора Кузьмича.

— Ты чего? — насторожилась Настя, придвинулась ближе.

— Хорошо сидим, — сказал Алеша, — а пора идти.

Когда отпустил ее в ста метрах от подъезда, Настя попыталась его успокоить.

— Хочешь, — сказала она, — я побуду немного дома — и вернусь к тебе?

Но Алеша был уже не с ней и не понял ее.

Как третьего дня Федор Кузьмич, он собирался увести банду за собой, и тогда они оставят девушку в покое, забудут про нее. Другого плана у него не было — и не могло быть. Помотать гончаков по столице, потрепать им нервы, потом на любом вокзале вскочить в поезд и отчалить в неизвестном направлении. Елизар не фраер, поймет, что подстерегать его дальше в Москве не имеет смысла. Необозримые просторы Родины укроют его с головой.

С сигареткой в зубах помаячил пяток минут под фонарем, как на сцене, и не спеша побрел к автобусной остановке. Из первого попавшегося автомата позвонил Насте. Она сама сняла трубку. Голос у нее был потусторонний. Но обстановку обрисовала внятно. До ее прихода отцовы десантники повязали в квартире двух бритоголовых налетчиков. Те взялись было отбиваться, и это вышло им боком. Одному пробили череп, а другому сломали руку. Сейчас оба связанные ожидают в коридоре своей участи.

— Хочешь, позову твоего папу?

— Позови.

Отец ответил по-строевому:

— Михайлов у аппарата.

— Как там, отец?

— Нормально. За Настю не волнуйся. Тут эти сволочи успели набедокурить, но мы их бесчинства присекли. Немного погодя все же думаю отконвоировать их в отделение. Не возражаешь?

— Лучше бы их отконвоировать на тот свет. Ладно, шучу. Дай Насте каких-нибудь капель.

— Повторяю, ситуация под контролем. Ты сам как?

— На какое-то время исчезну. Береги Настю и себя. Больше мне надеяться не на кого.

— Хорошо, что вовремя понял.

От дома, как и ожидал, за ним потянулся «хвост». Даже не «хвост», а «хвостик» — пропойная рожа в замшевой кепчонке, в допотопном пиджачке. Пока он звонил, мужичонка делал вид, что мочится. Сиротливо колупался под кустами на обочине. Было около десяти; улица опустела. Мужичонке прятаться было негде, и он побрел за Алешей в открытую. Алеша миновал автобусную остановку и свернул в переулок, где местная шпана давно догадалась перебить фонари. Шаг в сторону — и ты в засаде. Мужичонка грустно застыл в светлом проеме улицы, колебался, но служба есть служба — двинул вперед наугад. Алеша бесшумно нагрянул сзади из темноты, мгновенно обшарил худенькое тельце в просторном пиджаке. Мужичонка не вырывался, испуганно бормотал:

— Ну чего ты, чего ты? Я тебя трогаю?

— Дальше не ходи, — сказал Алеша. — Елизару передай: я из Москвы слинял. Пусть не ищет. Передай: мы квиты.

— Какому еще Велизару? Отпусти! Денег нету.

Алеша врезал ему по шее, пропойца