- 1
- 2
Эдуард Бабаев Митрохин
1
У лесника Митрохина есть мотоцикл с коляской. Он ездит в нём по лесу и глядит, где что… В коляске у него всё, что нужно для работы. А работа у него повсюду: там дерево надломилось, надо его поправить, иначе оно пропадёт; там скворечник надо поставить, чтобы птицам было где жить. Однажды Митрохин привёз в коляске медвежонка. Он сидел испуганный и злющий, но смирный. У него была обожжена лапа. Возле Алтын-Сая попал он в лесной пожар… Митрохин стал его лечить. Даже в город ездил в ветеринарную больницу советоваться с врачом. И выздоровел медвежонок. Стал по всему дому ходить, по двору. Выбрал себе место для жилья на чердаке. Тепло, сухо и далеко видно. И лестница есть. Понравилось медвежонку по ступенькам забираться на чердак. Смотрит сверху и всё замечает. Если кто-нибудь к воротам подходит, ворчит медвежонок: не нравится ему. Приезжали из городского зоопарка, предлагали Митрохину: — Продай медвежонка! Он отказался. — Мне, — говорит, — это ни к чему. Пускай в доме живёт. Жена Митрохина вернулась к осени, говорит: — Что такое! Медведь в доме! Не пущу! А лесник посмеивается: — Ничего! В тесноте, да не в обиде… А тут медведица пришла. Стала медвежонка звать. Тот испугался, спрятался на чердак, слушает, что ему медведица говорит, только уши торчат. Митрохин ворота отворил, а сам вошёл в дом. — От всех, — говорит, — оградил, а от родной матери нельзя. Закурил махорочку, смотрит в окно. Медведица в воротах маячит. Один бок её густой шерстью зарос — память лесного пожара. Видно, потеряла она тогда своего медвежонка, а теперь разыскала, и он её сразу вспомнил.Сполз медвежонок с лестницы, урчит, повизгивает. Подошёл к воротам. Поднялся во весь рост и обожжённой лапой машет. Лапа давно зажила, а как в лес идти, он опять о ней вспомнил. — Ну, прощай, прощай! — сказал Митрохин. И ушли медведи в лес. Митрохин вышел во двор, закрыл ворота и стал чинить свой старый мотоцикл с коляской.
2
Было мне лет восемь. Митрохин сказал: — Хочешь волчонка поглядеть? — А где? — Попроси у отца бинокль, тогда увидишь… Ближе к вечеру мы пошли с Митрохиным через лесничество к скалам, откуда начинается спуск в долину. Залегли в кустах. Митрохин говорит: — Гляди в оба! Быстро темнело. По небу бежали тучи. Наконец взошла луна. — Волчье солнышко! — сказал Митрохин. — Сейчас объявятся. И вот шевельнулись кусты далеко-далеко на скате. И на полянку выскочил щенок. Он покрутился на месте, почесал лапой за ухом и тявкнул. Я не слышал его голоса, но в бинокль видел ясно, как он скалит зубы. Я протёр стёкла рукавом рубашки и снова приставил бинокль к глазам. Рядом со щенком уже стояла волчица. Она загородила щенка и поглядела на меня. Её глаза вонзились в мой бинокль. — Учуяла, — сказал Митрохин, наблюдая за волками в свою старенькую подзорную трубу, которую всегда носил с собой в кармане. Волчонок валялся по земле, дурачился. Волчица рыкнула на него. Он сразу сел на хвост, поднял уши и уставился на меня. — Что она ему сказала? — спросил я. — «Гляди в оба!» — ответил Митрохин.3
Собаку свою, большого, косматого и доброго зверя, Митрохин называл Зорро. — Защитник заповедника! — говорил он про него. И действительно, Зорро отважно сражался против волков, когда они стали тревожить заповедник. На теле защитника заповедника остались глубокие рубцы и шрамы, полученные в схватках с вожаком стаи. Митрохин уважал Зорро. И Зорро всегда шёл с ним рядом: и в лес, и в правление заповедника. Даже директор разрешил Митрохину входить в его кабинет вместе с Зорро. И пока Митрохин толковал с директором, никто не мог войти в кабинет, потому что у порога лежал защитник заповедника. Он никогда не подавал голоса напрасно и был уверен в себе и в других. Его душа была создана для больших и сильных чувств. Поэтому и в голосе Зорро слышались только радость или гнев. И вдруг Зорро потерял спокойствие, стал суетливым, что так не шло к нему. И какие-то новые ноты послышались в его голосе. Он как будто был чем-то смущён, растерян… Зорро убегал в лес, возвращался, снова исчезал… И даже скулил под окнами. Жена Митрохина сказала: — Житья нету! Спать не могу из-за него… И Митрохин посадил Зорро на цепь. Зорро успокоился, как будто цепь снимала с него ответственность за то, что происходило в лесу.4
А в лесу шла тайная охота, незаконная, неразрешённая. Митрохин случайно увидел следы, нашёл один капкан, другой, сорвал сетку и страшно разволновался. Сейчас же спустил с цепи Зорро. Но это не помогло, потому что охотник был неуловимый. И становился всё смелее и смелее, выхватывал из заповедника самых дорогих и редких зверей.Однажды раздался страшный удар в ворота, и в калитку вломился наш Мишка с обрывком цепи на шее. Значит, хотели его взять живьём и как-то изловчились накинуть ему цепь на шею. Цепь он оборвал, но обида осталась. И пришёл он к Митрохину как бы с челобитной, чтобы его и от цепи, и от обидчика избавили. Насилу совладал с грозным просителем Митрохин. Но цепь снял. Мишка походил по двору, залез на чердак, а потом ушёл в лес. Охоту Митрохин называл «похищением у природы». — Это для чего же такое похищение у природы? — говорил он о тайном охотнике, браконьере. — Сегодня редкую птицу, завтра редкого зверька, послезавтра нашего медвежонка… Он боялся погрешить против истины, но был уверен, что в лесу орудует кто-то из тех, кого Зорро привык считать своим. — Нехорошо обманывать честного Зорро, — говорил старик Митрохин. Ох, нехорошо! Нехорошо обманывать Митрохина, думал я. Митрохин всегда говорил правду.
5
Иногда в заповедник приезжал на попутной машине киномеханик Шумилин и привозил с собой аппарат на треножнике и жестяные коробки с лентами. Его здесь все знали и любили, потому что он однажды привёз картину, которая всем очень понравилась. Называлась она «Знак Зорро». Это была не цветная и не звуковая картина, но всё, что там происходило, было всем понятно. Благородный рыцарь освобождал и спасал животных. Шумилин сказал: — На базе выбрал специально для заповедника. Было это ещё в начале 30-х годов. Кинопередвижка была большой редкостью. Шумилина встречали, как волшебника. Жена Митрохина- 1
- 2