для Франции какая-то польза?

— Ну, если не считать, что господин Филидор прославил наше Отечество выиграв в Санкт-Петербурге первый Всемирный шахматный турнир, обыграв Лолли и Стамма, — начал перечислять де Руффек.

— О это замечательно, маркиз, — но мы его содержим в русской столице не за этим.

— Да, Сир, — склонил голову Шарль, — он очень хорошо сдружился с русским Царём и тот, по отзывам наших агентов, очень его мнение ценит.

— О, наверно это уважение, заставило нашего «Чемпиона мира» проиграть на турнире моему венценосному брату Пьеру две партии из трёх, — ехидно заметил Людвик, — ладно, вижу что Филидор поумнел, так что у нас с Россией и выкрестом этим?

— Маккензи пишет что Бестужев слабеет, а сделанное им самим и другими якобитами новый Император ценит, — начал издалека посол.

— И потому англичане приняты при Русском Дворе с предложением о субсидии на войска против Фридриха Прусского? — прервал доклад Король.

Величество наконец прицелился и ударив бильярдной клюшкой загнал шар в крепость.

— Русский царь прижимист и не видит причин не брать эти деньги, — решил используя радость Людовика от удачного удара выложить де Брольи, — этот шаг не угрожает напрямую Франции, к тому же, сир, русские склоняются к причастности к гибели Елисаветы Петровны некоторых наших соотечественников.

— Да? Русские что-то нашли? — делано удивился Людовик.

— Нет, Ваше королевское Величество, — пояснил Шарль-Франсуа, — их сведения отрывочны, Орлик и де Бомон сработали чисто, но русские исходят из максимы «Cui bono?» и новый Царь не может не считаться с мнением в обществе что выгодно это было именно нашему Отечеству.

— Потому Вы и скрываете пока этого малороссийского выкреста? — уточнил Король.

— Мы не хотим мешать наметившемуся сближению, — ответил граф, — да и явление Жана Третьего пока не к спеху.

— Вы уверены что это он?

— Многое говорит об этом, Сир.

— Так похож? — король Франции отложил клюшку и поглядел на собеседника, требуя прямого ответа.

— Возраст схож, да и много у него в лице от герцогов Брауншвейгских, если судить по портретам.

Людовик Возлюбленный кивнул.

— Это хорошо, даже если это не он, граф.

— Да, Сир!

— Пусть граф де Орлик позаботится о сироте, — сказал Луи повернувшись к окну, — если и новый русский Царь будет чудить, нам нужно чтобы после него своё место знал этот.

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ЗИМНИЙ ДВОРЕЦ. АРЬЕРЗАЛ МАЛОГО ИМПЕРАТОРСКОГО КАБИНЕТА. 22 ноября 1754 года.

Сумрачный сегодня день. Небо низкое. Питер.

Вчера было Введение во храм Пресвятой Богородицы. Отстоял с супругой всю службу в Казанском соборе. Мы венчались там с Екатериной Алексеевной. Потом десять лет я старался как можно реже появляться там. Перекладывал по возможности сии стояния на Матушку. Но теперь не отвертишься. Теперь уже я здесь глава Российской православной греко-кафолической церкви. И лютеранской тоже если что.

Так что вчера весь вечер внимал песнопениям, росписям и иконам. Ну и молился за доставшееся мне венцом Отечество. В общем, примирился с суточным отдыхом от мирских дел. Сегодня за два дня придется их делать.

Удачно я полтора года назад поставил Николая Андреевича Корфа обер-прокурором Синода. Как раз, когда «попустившего Московские бесчинства» князя Трубецкого я освободил от генерал-прокурорской должности в Сенате. Освободил должность для князя Шаховского — прежнего главы Синода. Так что епископы в мой адрес шибко не лютуют. За ними строго надзирает борон фон Корф. Он же многие тайные дела ведёт, как глава Императорской курьерской службы. Надежный он человек. Но, я помню его же совет: «Не доверяй никому, даже мне». Потому и за ним присмотр есть. Суворов смотрит (отец того самого), Бастиан смотрит, да и Шувалов старший. И за ним. И друг за другом. В делах государственных нет места для любви и дружбы.

Собственно сейчас «на утренний рассол», другой Корф, Иоганн Альбрехт, английского посла Гая-Диккенса приведёт. У Канцлера Бестужева много глаз и ушей. Пока. Нам же сейчас о важных делах покалякать нужно.

Европа беременна войной. Собственно в Северной Америке война уже идёт. Потому я и принимаю этого Мильхиора. Сент-Джеймсский Двор и лично мой царственный брат Георг II хотят отсыпать от своих английских щедрот немного фунтов и стерлингов. Не много, столько, сколько на содержание в ближайшие пару лет тридцатитысячного армейского корпуса против Пруссии мне нужно.

— Пётр Фёдорович, гости уже в приёмной, чай подавать?

Баронесса Нартова эдле фон Прозор всё так же прекрасна, несмотря на пять детей. Не моих. В основном. Наверное. Но, держит форму. И чай заваривает, если честно, уже лучше меня.

Я примерный семьянин, но, блин, как вспомню…

Какая женщина! Мечта. Просто Мечта. Жаль. Увы. Я полюбил Лину, но Катя была до неё.

Ладно. О делах наших скорбных.

Сегодня мы идём мимо службы протокола и потому здесь нет моего секретаря. Какая-такая аудиенция с английским послом? Мы просто чай пьём!

— Подавай, Кать, — киваю Нартовой, — мои и посла предпочтения ты знаешь.

Катя делает реверанс и удаляется.

Ну что же. Я уважаю Фридриха. И Германию люблю. Больше чем Францию или Англию. Но, меньше люблю чем Россию и деньги. Точнее Россию и деньги для России. За кого мы будем в той войне воевать — не помню. Но, точно против Пруссии. Так почему бы эту субсидную конвенцию не подписать? Вы бы отказались ежегодно получать по сто тысяч золотых гиней? А по сто пятьдесят? Особенно когда дают безвозмездно.

После этого можно Алексея Петровича Бестужева-Рюмина с канцлеров в председатели Кабинета министров «повышать». А его заместителя и франкофила Воронцова Михаила Илларионовича на канцлерское место.

Баланс. Иначе никак. Да, помню о том, куда бесплатный сыр предпочитают размещать. Клац-клац! И не исключаю что мне прилетит от тех же доброжелателей, что и Елисавете Петровне. Но, сейчас Моё Величество уже за это решение.Я не решал два года назад. Но, не на том я сейчас месте.

Война впереди. А за тёткиной юбкой больше не спрячешься.

Глава 1 Antebellum

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ПУЛКОВСКИЙ ДИСТРИКТ. ШУШАРЫ. 20 мая 1755 года.