капитан услышал, как с пальцев убитого боевика на коврик капает кровь, и увидел, как она сворачивается прямо у него на глазах в вишневое желе.

На полу за передним креслом, прямо в крови лежала довольно объемная спортивная сумка. Капитан, потянув за молнию, раскрыл ее и увидел пачки денег в прозрачных полиэтиленовых пакетах: долларов,

"евриков" и рублей, перетянутых резинками. Денег было явно очень много. Если по долларам, то все в основном были сотки, номинал евро

Сливочников как-то не запомнил, потому что в них не понимал, и российские деньги тоже были – в основном красные пятисотки и голубые тысячные купюры. Сливочников сначала похолодел, а потом его бросило в жар. Он тут же вспомнил, как смотрел вчера на купола и как просил денег. "Что я такого Тебе сделал, и что теперь мне нужно сделать для

Тебя?" – вдруг вслух тихо спросил он. Он, как и Сережа Егоров, будто вдруг почувствовал прикосновение Бога или причастных к нему сил. И вопрос брать или не брать деньги был вовсе не таким уж простым.

Ситуация была такова: он попросил, и ему дали. Да, таким вот жутким образом. Это не была разбитая инкассаторская машина, или потерянные каким-то растяпой чужие капиталы. Лежавшие перед ним деньги не принадлежали никакой государственной организации – это были в большинстве своем даже не рубли. Это были финансы преступной группировки, может, и вовсе не из этого города. А может быть, это искушение? Сдать их? Капитан прекрасно знал, что все это будет описано и мгновенно куда-то исчезнет. К тому же отказаться от этих денег означало отвернуться от протянутой ладони. Там ведь могут сказать: "А зачем тогда просил?" и второй раз точно не будет дадено.

Ведь так не годится: сегодня хочу, а завтра не хочу. Дают – бери. В то же время Сливочников вовсе не чувствовал себя счастливым. В нем что-то изменилось. "Я просил сто тысяч долларов" – подумал он. Он взял десять пачек в долларах и евро, остальные деньги оставил в сумке. Вынутые деньги спрятал в найденный тут же старый полиэтиленовый пакет и, отойдя в сторону, закопал в песок у основания телеграфного столба – там было что-то типа ямки. Сверху, отвернув лицо, попрыскал из баллончика "черемухой" – на всякий случай – от собак.

Потом Сливочников вернулся к машине. Сильно пахло бензином.

Сливочников сам не курил и подумал, где бы найти зажигалку или спички, но тут из-под капота само фыркнуло пламенем и жаром. Потом полыхнуло уже и в салоне и под машиной. "Вот черт – сейчас бак может рвануть!" – подумал Сливочников, отбегая подальше. Но машина еще довольно долго горела факелом, пока действительно не взорвался топливный бак. Захлопали патроны – у кого-то было оружие на теле или под сиденьями. Между тем Сливочников вернулся на пост. Егорова там уже не было. Двое убитых лежали в тех же позах. У Антона по лицу уже ползали мухи, а кровь, вылившаяся из него, пропитала песок вокруг, образовав что-то вроде нимба. На лицо второго убитого Сливочников старался не смотреть. И тут внимание Сливочникова привлекло необыкновенное сверкание рядом с этим лежащим водителем "семерки".

Он наклонился и увидел, что это блестит выкатившийся из расстегнутого нагрудного кармана рубашки бриллиант. Сливочников и это оценил как знак, поднял камень, завернул в бумажку от жевательной резинки и засунул в щель между кирпичами на задней стене будки, чтобы забрать позже.

Минут через пятнадцать подъехали все сразу: две санитарные машины, одна пожарная, два милицейских "уазика", и отдельно – на черной "волге" с мигалкой – сам начальник милиции полковник Козлов.

Он был в жутком настроении. Получалось, что только за последние сутки, с учетом этого инцидента, в городе было убито не менее пятнадцати человек, еще двое с тяжелыми черепно-мозговыми травмами отправлены в областную больницу, пожарные выезжали на четыре пожара, два – явные поджоги. Он сам уже, оценив ситуацию на месте, позвонил в ФСБ. За рабочую версию была принята простая, а значит наиболее реальная: приезжие бандиты устроили разборки в Любимове, убили бизнесмена, стали уезжать из города, были остановлены на посту, оказали вооруженное сопротивление, застрелив одного сотрудника милиции и ранив другого, и в завязавшейся перестрелке предположительно все были уничтожены. Тут все было абсолютно ясно, даже искать оружие, из которого убили Мамаева, было необязательно – наверняка его сразу же и сбросили. Это была та редкая ситуация, когда план "Перехват" действительно сработал как надо.

Кстати, и Сливочников теперь стал думать так же, как и начальство. Сначала капитана отвезли на "скорой" в больницу, где сделали рентген грудной клетки. Переломов ребер у него не обнаружили, но по сильному ушибу дали больничный на неделю – отек был здоровенный. Врач напугал, что запросто может быть контузия легкого и даже последующее воспаление, рассказал кучу страшных историй, но, сделав обездоливающее, отпустил капитана домой. В больнице Сливочников уже окончательно пришел в себя. Заехав в отделение, чтобы завтра уже туда не ходить, он стал писать рапорт и освободился еще не поздно. Дома уже что-то прослышали, ждали его и встретили с распростертыми объятиями будто вернувшегося с того света. Воскресный вечер он провел окруженный всеобщей любовью и заботой и наслаждался этим. Когда ложились спать, Сливочников, задев место ушиба, застонал. Жена тут же сама его раздела, стала осматривать, заохала, начала лечить народными средствами и поцелуями во все места. Кончилось приятным. Ночью, однако, ушиб сильно болел, капитан никак не мог улечься, метался во сне, просыпался, пил обезболивающее, но утром встал в хорошем самочувствии и настроении, хотя с кровати поднялся все-таки с трудом. После завтрака

Сливочников в гражданской одежде пошел в храм. Один нищий уже стоял у входа. Сливочников дал ему десять рублей (кто знал капитана – оценил бы!), остановился перед дверями, перекрестился на икону.

Вошел в храм с ожиданием и бьющимся сердцем. Как на беседу к начальнику, когда внезапно вызвали, идешь туда, и точно не знаешь – зачем. Он очень надеялся это понять.

Сливочников сразу подошел к своей любимой иконе, поставил свечку, закрыл глаза, и вдруг он услышал сзади себя разговор, чрезвычайно удививший и напугавший его. Голос мужской говорил кому-то довольно-таки раздраженно: "Ты работу сделал? Сделал. Денежки получил? Получил. Чего тебе еще надо от меня?!" Капитана бросило в холодный пот, он хотел, было, обернуться, но не решился этого сделать.

Сливочников еще больше удивился бы, если бы знал, что за любые сведения, способствующие поимке международного террориста, называемого Полковником, ФСБ обещало заплатить информатору 3 000 000 рублей. Это были, по сути, все