- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (14) »
Александр Николаевич Островский. Трудовой хлеб
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
ЛИЦА:
Иоасаф Наумыч Корпелов, лысый, преждевременно состарившийся и сгорбившийся, но всегда улыбающийся человек. Одет в черное длинное сак-пальто, застегнутое сверху донизу. Тон, движения, манеры педантские, с примесью шутовства. По занятию – учитель, промышляющий дешевыми частными уроками. Наталья Петровна Сизакова, сирота, красивая девушка, лет 25, племянница Корпелова по матери. Евгения Львовна, бедная девушка, дальняя родня Наташи, одних с ней лет. Павел Сергеич Грунцов, молодой человек, кончивший курс в университете, ищущий места; недурен собой, с бородкой; одет прилично; короткий пиджак, красивые, хорошо вычищенные сапоги по колена, фуражка всегда немного на затылке, в руках толстая палка. Шагает широко, в жестах развязен. Иван Федулыч Чепурин, лавочник, хозяин дома, в котором живет Корпелов. Молодой человек, косоват, рябой; рыжеватая неподстриженная борода клином. Одет щеголевато в серенькую одноцветную пару. Держит себя скромно и сосредоточенно. Взгляд, речь и движения энергичны. Маланья, кухарка, лет за 50, одета по-русски. (Корпелов зовет ее Аглаей.) Бедная комната, соседняя с кухней. С правой стороны (от зрителей) окно, под окном небольшой письменный стол, на нем разбросаны книги; перед столом стул; далее, в углу, горка с книгами. С левой стороны шкафчик с посудой; за ним, в углу, дверь в комнату Наташи. В глубине узкая дверь в кухню; направо от двери тонкая перегородка, у которой, между дверью и горкой, мягкий ситцевый диван, служащий постелью Корпелову; над диваном на стене висит гитара; налево от двери до угла бок выбеленной русской печи; у печи деревянная скамейка; на ней железное ведро, самовар и медный подсвечник. Посредине комнаты обеденный стол и несколько стульев.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Корпелов (один). Корпелов (входит усталый, снимает измятую широкополую шляпу и садится у письменного стола. Со вздохом). Вотще! (Помолчав.) Напрасно, так сказать, всуе! и без денег, и тощ вспять возвратися. Но мудрый унывать не должен, – мудрый всегда найдет себе усладу в горести. Обращусь к живительной влаге!… (Подходит к шкафу и отворяет его.) Сей источник радостей… (осматривая графин) иссяк. (Громко.) Аглая, Аглая! Входит Маланья.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Корпелов, Маланья. Корпелов (показывая графин). Воззри! Маланья. Чего тут зрить-то! Корпелов. Пусто. Маланья. Да чему ж и быть-то, коли выпито. Корпелов. Сам Сократ глаголет твоими устами. Выпито! Вижу, что выпито; но кем? Маланья. Да кому ж, окромя что сам. Умереть на месте! Пошлешь на пятачок, да хочешь, чтобы неделю велось, что ли? Кабы ты мог рассудить правильно, так тут и на один-то раз чего! Да мое бабье дело, да я… Корпелов. Довольно! Маланья. Стало быть, от тебя только одна обида, больше ничего не будет? Корпелов. Аглая, довольно! Маланья. Что ж напрасно-то! Вот лопни утроба… Корпелов. Аглая, Аглая! Маланья. Боже мой! Корпелов (громко и затыкая уши). Satis![1] Маланья. Только что беспокойство. Тоже хозяева! Чтоб вас… (Уходит.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Корпелов (один). Корпелов (ставит графин в шкаф). Сего утешения лишен. Разве возбряцать на сей бандуре! (Указывая на гитару.) Но персты мои и сладкий глас мой исполнены дрожания от многого хожденья. Остается усладительница душ, поэзия. Приди и утоли скорбный дух мой! (Берет со стола книгу и читает про себя несколько времени.) «Бегут быстротечные годы!» – говорит Гораций. Да, действительно, бегут проворно; но еще проворней бегут месяцы, особенно если нечем платить за квартиру. Гораций этой заботы не знал, оттого и дух его парил так высоко. А если б он и знал, если б и задолжал месяца за два, то не без основания можно полагать, что Меценат заплатил бы за него. А я вот нонешний день, будучи обязан иметь семь с полтиной, обежал всех учеников своих, пешешествуя по стогнам столицы семо и овамо, от сего конца и до оного и даже до последних пределов, сиречь до вала Камер-колежского… Семи с полтиной не обрел, ибо ученики мои беднее учителя, и се жду со смиренным сердцем от хозяина поношения и поругания. (Ложится на диван и складывает руки на груди.) Входит Грунцов, запыхавшись, садится у стола, бросает фуражку и отирает со лба пот.
ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Корпелов, Грунцов. Грунцов (едва переводя дух). Здравствуй, domine![2] Корпелов. Здравствуй, юноша! Шагал? Грунцов. Шагал. Корпелов. Много стадий ? Грунцов. Шесть верст за заставу, на дачу. Барчонок один за лекции двадцать рублей должен… Корпелов. Результат? Грунцов. Nihil. Пристяжную новую покупает, самому нужны. Показывал, в кольцо вьется. Велел после приходить.[3] Корпелов. Male, сиречь – нехорошо. Динарии, юноша, имеешь? Грунцов. Нет, отче! Корпелов. Зело потребны. Грунцов. Ты бы, domine, прежде сказал. Утру глубоку я забегал к ростовщику, к Мурину, понаведаться, что он за мой хронометр даст. Корпелов. И тебе, юноша, сребреники понадобились? Грунцов. Барышне конфеты проспорил, остальные тебе, domine, отдал бы, вот и квит. Корпелов. Ты, видно, как я же: завелись деньги, так маешься, маешься с ними, тоска возьмет, точно кандалы тяготят, – ходишь, ходишь, по трактирам-то газеты читаешь, пока выдут все. Ну, тогда полегче станет, опять повеселеешь. А вот нужны динарии, так их и нет. Грунцов. Какая у нас нужда, domine! Вот я нынче видел нужду-то! Прихожу я к Мурину, от него выходит молоденький франтик, в коляску хочет садиться… пара рысаков, тысячи полторы стоят… вышел от Мурина-то, шатается; прислонился у двери, едва дух переводит, – бледный как полотно, губы трясутся, а сам шепчет: «Душит он меня, душит, кровь пьет; зарежу я его». Вот она – нужда-то! в коляске на рысаках ездит, а мы что! Входит Евгения.
ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Корпелов, Грунцов, Евгения, потом Маланья. Евгения (Грунцову). Вы опять пришли? Грунцов. Да вам-то что за дело? Я не к вам, я к отцу. Евгения. Конечно, мне все равно, есть ли вы на свете, нет ли вас; только, пожалуйста, не разговаривайте со мной. Грунцов. Извольте. Евгения. А когда ж конфеты? Грунцов молчит. Что ж вы молчите? Как это учтиво с вашей стороны! Грунцов. Да ведь вы сами не велели с вами говорить. Евгения. У вас на все отговорки есть. Только надо вам знать, что благородные люди всегда свое слово держат. Да и я-то глупа, – жду
- 1
- 2
- 3
- . . .
- последняя (14) »