законная миссис Чандлер будет украшать елку с детьми.

Мысли о будущем отрезвили Бренду. Рухнув на продавленный диван, она отвела взгляд от «перенаряженной» елки. Хэмиш поставил Энни на пол, девочка подошла к Бренде, обняла ее пухлой ручкой за шею и сказала:

– Не голюй. Елка кла-а-сивая.

– Ты тоже красивая, очень, – сказала Бренда, зарывшись на мгновение в белокурые пряди. Потом поправила на ней нежный розово-сиреневый бант.

Распродажа, состоявшаяся в воскресенье, превзошла все ожидания. К закрытию в два часа дня было распродано почти все. То, что осталось, снова положили в сундук для бедных. На собранные деньги купили гирлянду лампочек-мигалок, и церемония возжигания огней привлекла гораздо больше народа, чем в былые годы. Хэмиш, Бренда и дети, тепло одетые, тоже были в этой толпе. Потом всем раздали горячий шоколад, люди пили его и распевали новогодние песенки. Молодежь затеяла игру в снежки.

Когда до Рождества осталась всего неделя, Бренда повезла в свою газету отснятую пленку, чтобы сделать фотографии. Снимки оказались такими удачными, что она решила вложить их в альбом и оставить Чандлерам на память, в виде рождественского подарка.

В последнюю субботу перед Рождеством Бренда официально передала Мики Костович бразды правления и почти выбежала из комнаты, снедаемая тоской.

В дверях она столкнулась с одной из прихожанок.

– Ну что, Бренда, – заговорила та, – я вижу, вы довольно быстро поправляетесь. Все еще живете у пастора?

Промямлив нечто, что можно было бы назвать вежливым ответом, Бренда поспешила к машине. Пока она ехала домой, в голове крутилась одна и та же мысль: вся паства считает, что она достаточно здорова и может жить самостоятельно.

В свое время она надеялась оттянуть неминуемое расставание, уехать после Рождества, потому что ее отъезд расстроил бы девочек и испортил им праздник. Но тем самым она лгала сама себе. Хотела отдалить час, когда в душе ее воцарится ночь.

Подъехав к дому Хэмиша и выключив зажигание, она решилась.

Вечером, когда экономка и Энни уже были в постели, а Эми смотрела телевизор, Бренда явилась в кабинет Хэмиша.

– Нам нужно поговорить.

Словно зная, о чем пойдет речь, он, с минуту поколебавшись, спросил:

– Нужно ли?

– Я считаю, что да, – сказала она, садясь. Отодвинув стул, священник встал и начал не спеша ходить кругами по кабинету. Движения его были замедленны, кроме того, Бренда заметила сутулость, которой раньше не было. Решила, что от переутомления.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

Он обернулся, и Бренду поразило его осунувшееся лицо, глаза, в которых застыла боль.

– Вы уезжаете? – сдавленным голосом спросил он.

Ее сердце готово было разорваться. Как это выдержать? Как можно бросить его? Как бросить девчушек, которые стали ей родными?

– Уезжаете еще до Рождества! – бросил он с вызовом. – Как же вы поступаете с Энни и Эми? Они любят вас, считают членом семьи.

Она понимала его заботу о дочерях, но лучше бы он думал… Да нет, это пустая фантазия.

– Я приеду в день Рождества, – сказала она, колеблясь.

– Бренда уезжает?! Почему? Разве мы плохо себя вели? – Голос Эми, стоящей в дверях, заставил их вздрогнуть.

– Нет, малышка, все вели себя хорошо, – медленно, подбирая слова, сказал Хэмиш. – Просто Бренда хочет вернуться к себе домой, к своим друзьям, к работе.

– Но ее дом здесь, мы ее семья! – возразила Эми. Бренда уловила слезы в ее голосе, и вот уже слезинка покатилась по щеке девочки. – Вы нас больше не любите, Бренда?

У Бренды тоже защипало в глазах.

– Да нет же, люблю. Я люблю вас всех, очень люблю. Но я жила у вас временно, ваш папа разрешил мне побыть у вас, пока я не поправлюсь. Если честно, то я здорова уже давно, просто не хотелось уезжать. Мне у вас нравится.

– Но вы можете остаться, правда, папа? Оставайтесь. Вы же сами не хотите уезжать.

Боясь разрыдаться, Бренда встала со стула и повернулась к ним спиной.

– Эми права, – сказал Хэмиш, вплотную подойдя к ней. – Почему бы вам не пожить с нами еще?

Он почти прижался к ее спине, она чувствовала его теплое, большое тело, его руки, сомкнувшиеся кольцом вокруг нее. Повернувшись и положив голову ему на плечо, она старалась сдержать слезы.

– Папа тоже просит вас пожить еще у нас, почему вы не хотите? – настаивала девочка. – Я же вижу, вы любите папу больше всех.

Медленно, но решительно Бренда разомкнула руки, обнимавшие ее, и неверным шагом побрела прочь, осторожно переставляя ноги, стараясь не смотреть на отца и дочь.

– Думаю, мы с Брендой договоримся, – сказал священник девочке. – Пойди, Эми, посмотри телевизор, а когда мы закончим разговор, я приду и отнесу тебя в постель.

– Уговори ее остаться! – сказала повеселевшая Эми. Она не сомневалась, что папа выполнит ее задание. Поцеловав отца в щеку, девочка убежала.

Плотно закрыв дверь за дочерью, Хэмиш повернулся к Бренде.

– Почему сейчас? – строго спросил он. – Почему именно сейчас, Бренда?

Она молчала.

– Простите меня, – сказал он, подумав. – Вы имеете право уехать, когда вам угодно.

– Я… хотела сделать это после Рождества. Просто решила, что… – Фраза осталась незаконченной.

– Так, когда же? – спросил Хэмиш, обессилено падая в кресло за столом.

– Завтра утром. Очень рано, пока все еще будут спать.

– Это так внезапно. Особенно для девочек.

Лицо Бренды исказилось страданием, она смотрела себе под ноги.

– Согласна с вами, но ведь легче не станет, когда бы я ни уехала, так? Я все равно буду скучать по детям.

– Я поговорю с ними, – сказал Хэмиш, – постараюсь им объяснить. Как я понимаю, вы уедете на несколько дней, а Рождество проведете с нами, да?

Бренда кивнула так резко, что он понял: говорить она не в силах.

– Ну, хорошо, так и доложу детям и миссис Би, – сказал Хэмиш, придавая голосу больше твердости, чем было в его душе. Если откровенно, то ему хотелось упасть головой на стол и зарыдать. Она смертельно ранила его, вырвав из него живую душу.

Подойдя к стене, к которой она прислонила костыль, Бренда оперлась на него и через минуту исчезла.

С тяжелым чувством она входила в свою холодную, заброшенную квартиру. Комнаты были чужими, от них веяло нежилым духом. Казалось, ее дом был здесь когда-то давным-давно, в какой-то прошлой, позабытой жизни. Взглянув на часы, Бренда подумала, что Чандлеры сейчас возвращаются с воскресной службы. Родные, любимые люди, с которыми приходится расстаться.

На следующий день, посетив своего босса, она выяснила, что должна представить справку от лечащего врача – о том, что здорова. Разумеется, она может сколько угодно работать внештатно, но для того, чтобы ее включили в ведомость, нужно