Витковский Евгений Пронеси, господи! (Павел II, Том 1)

ОТ АВТОРА

Несколько слов от автора ничего к трехтомному роману уже не прибавят, но сказать кое-что необходимо. Ибо роман, двигавшийся от писателя к читателю двадцать лет, давно уже обрел собственную жизнь. Его несколько раз пришлось переписывать: ряд фантастических эпизодов стал за минувшие годы такой скучной действительностью, что автор сам начал казаться себе историческим писателем, а на роль ясновидца автор менее всего претендует, — больно не хочется быть Кассандрой, которую первую же и бьют, когда предсказание сбывается.

Перед читателем — фантастический роман, написанный, как считает автор, в принципиально новом жанре: в жанре реалистического реализма. Название это отнюдь не тавтологично: для того, чтобы изобразить окружающую нас действительность, традиционный реализм бессилен, простая запись происходящего выглядит непомерным преувеличением, бумага краснеет и готова загореться. Поэтому автор использует вполне последовательно метод «литотизации» — т. е. «преуменьшения», дабы описываемые события выглядели реалистически. Отсюда и название — РЕАЛИСТИЧЕСКИЙ РЕАЛИЗМ.

Жанр не может быть полностью кристаллизован в своем первом образе. Пройдут столетия, на полках библиотек запылятся тысячи более или менее удачных произведений, лишь очень и очень нескоро должен возникнуть последний и главный шедевр, который обеспечит жанру бессмертие: кто-то создаст серьезную, весьма издевательскую пародию на него, и вот она-то и послужит в грядущих веках гарантом бессмертия реалистического реализма. Сомневающихся в этом предсказании могу лишь отослать к истории литературы: много ли читали мы рыцарских романов? Зато все читали «Дон-Кихота», а что такое «Дон-Кихот», как не итоговое, высшее достижение жанра — пародия, к тому же отчасти сочинения со скуки? Из нынешних времен, из темного прошлого, автор «Павла Второго» шлет в мрачное, отвратительное будущее автору грядущего, предположим, «Дон-Пабло» свой печальный привет.

Жанр реалистического реализма подразумевает весьма фривольные отношения с действительностью, и действительность уже отомстила автору: она явилась его первым и главным плагиатором. Сравнительно давно написанные страницы пришлось при отправке в печать хоть немного, но подправлять, ибо вымысел стал сухим репортажем, а меньше всего автора тянуло в журналистику. Но к журналистике тяготела жизнь, и вот — налицо первый конфликт жанра и жизни: ничего нельзя придумать. Сочиняй не сочиняй — все сбудется. Поэтому, дорогой читатель, прежде чем начинать читать роман, не только перекрестись на икону в красном углу, но вежливо поклонись висящему, конечно, в твоей комнате портрету всероссийского венценосца.

Впрочем, как ни определяй метод и жанр, роман уже написан. Пусть читатель рассматривает его как фотографию с натуры, как «фэнтези», как современный плутовской роман — автор на все согласен.

В соответствии с требованиями реалистического реализма, автор настаивает на том, чтобы все намеки, ассоциации, аллюзии, заимствования и прочие элементы читатель считал намеренными и умышленными. Если за кем-то из персонажей возникает знакомый читателю прообраз — ну, значит, именно с него и писался герой. В этом романе все, все — как в жизни, только во много раз преуменьшено.

Так что отнюдь не классическое «За мной, читатель!» предлагаю я.

Я скромно отхожу на шаг в сторону и пропускаю читателя вперед, предлагая ему быть моим соавтором, домысливать все, что захочется.

Дверь открыта, дорогой читатель. Милости прошу.

ПУТЕВОДИТЕЛЬ ПО РОМАНУ «ПАВЕЛ II»

ЧЛЕНЫ СЕМЬИ ДОМА «СТАРШИХ РОМАНОВЫХ» И ТЕ, КТО ИМЕЕТ К ЭТОМУ ДОМУ ОТНОШЕНИЕ:

Федор Кузьмич, он же Александр Павлович Романов, в прошлом государь Александр I, в добровольной отставке, числится умершим, однако слуху этому ни в коем случае не следует верить, не прочитав хотя бы первые три тома романа. На всякий случай должен пояснить, что это не совсем тот Федор Кузьмич, который умер сперва в 1825 году, потом в 1864 году. Подробности смотри в романе!

Алексей Александрович Романов, сын последнего от его супруги Анастасии Николаевны, в девичестве Скоробогатовой, ныне давно покойный. В романе отсутствует. Но может еще посмертно кое-что продемонстрировать.

Елизавета Григорьевна Романова, в девичестве Свиблова, жена последнего. В романе отсутствует.

Михаил Алексеевич Романов, сын предыдущего, погиб от рук большевиков при невыясненных обстоятельствах. В романе отсутствует, но для книги важен, ибо на его смерть отец главного героя оставил очень много откликов.

Анна Вильгельмовна (девичья фамилия неизвестна) Романова, жена последнего. Известно, что происходило из необычайно знатного, хотя и немецкого рода. Нелегально эмигрировала вместе с дочерью Александрой в 1918 году. В романе отсутствует.

Федор Михайлович Романов, сын М.А.Романова, преподаватель русской литературы в средней школе, умер только что, однако периодически дает о себе знать.

Рахиль Абрамовна Романова, урожденная Керзон, первая жена последнего, умерла очень давно, в романе отсутствует.

Валентина Романова (девичья фамилия неизвестна), вторая жена Ф.М.Романова, тоже умерла давно. В романе отсутствует, точно известно, что была знатного дворянского рода самое малое — числилась в Бархатной книге, — по крайней мере посмертно.

Лариса Борисовна Коломиец, роду не знатного, добрачная возлюбленная последнего, что начисто отрицает (как и его отцовство по отношению к своему сыну, хотя анализы на генном уровне говорят обратное). В романе практически отсутствует.

Павел Федорович Романов, сын Ф.М.Романова, преподаватель истории в средней школе, основной к началу романа претендент на российский престол, да и вообще — Павел II.

Екатерина Васильевна (Власьевна, Вильгельмовна) Романова, урожденная Бахман, гражданская жена последнего, в будущем царица, но отнюдь не по тем причинам, по которым может ожидать читатель.

Ее родня: Елизавета в Славгороде, тетка Марта, тетка Мария, тетка Гизелла (та, которая масло делает), все — Бахман, в романе практически отсутствуют, но часто упоминаются.

Софья Федоровна Глущенко, урожденная Романова, старшая сестра Павла Романова (от первого брака отца). Желающие могут ознакомиться с ее внешностью на известной картине запрещенного художника Репина.

Соломон Абрамович Керзон, знатный пушкинист, дядя Софьи Глущенко (Романовой). Автор знаменитой книги «Пушкин вокруг нас». Умирает по ходу романа. Вообще-то списан с одиннадцати реальных прототипов.

Александра