лежащего на земле человека. Превозмогая головокружение и дурноту, Ник побрел к ним.
– Ник! – Его догнала Линда и прежде, чем он успел воспротивиться, схватила его руку и положила себе на плечи. На сей раз он не стал ее отталкивать. Если с ее помощью он скорее доберется до остальных, то эту помощь он примет.
Он доковылял до останков тарелки и остановился, опираясь на Линду, глядя сверху вниз на викария. Глаза Хадлетта были открыты, и, увидев Ника, он улыбнулся.
– Святой Георгий и святой Михаил – вот кто были воинами. Я что-то не слыхал, чтобы святой Николай отправлялся на поле брани – он раздавал дары.
Ник опустился на колени.
– Сэр… – Только сейчас Ник до конца осознал, как близок ему был этот человек. Рита называла подобную привязанность «сердечными узами». Теперь он понял почему.
– Ты победил, Николас. И, – прибавил Хадлетт, чуть повернув голову, которую поддерживала миссис Клэпп, – я бы сказал, это действительно великая победа. Имею ли я на это право, сэр? – Викарий обращался к кому-то за спиной Ника; тот обернулся и увидел Герольда, который подошел вслед за ним.
– Он завоевал свободу для всего Авалона, не для одного лишь себя.
– Значит, опасность угрожала вам так же, как и нам, – проговорил Хадлетт. – Однако мы не были союзниками…
– Только отчасти. У Авалона свои законы, и они иные, нежели те, которым подчиняются люди.
Хадлетт ответил едва приметным наклоном головы.
– Это… – он примолк на мгновение, и на лице его отразилось усилие,
– это истина, которой мне приходилось придерживаться. Возможно, в Авалоне царит Добро… но я… понимаю Добро… по-другому. – В уголке рта вздулся малиновый пузырек. Он лопнул и стек тонкой алой струйкой.
Ник обернулся к Герольду.
– Помогите ему! – выкрикнул он.
– Нет, Николас, – ответил ему не Авалон, а сам Хадлетт. – Каждому отпущена его собственная мера. И каждый из нас приходит к своему концу. Вы и я, – вновь обратился он к Авалону, – мы оба это знаем. Лишь немногим дано обрести покой. Я… согласен. Однажды, Николас, ты сказал, что из одного источника могут вытекать сразу несколько рек. Это так, но каждый из нас выбирает свою. И сейчас я хочу обрести уготованный мне покой, потому что настал мой черед.
Затем он начал выговаривать слова молитвы, слова своей веры, той веры, которую не мог принести в жертву Авалону. Ник не мог его слушать. Это так несправедливо: викарий уступал добровольно – и что получал взамен?
Ник отстранил Линду и отошел, оперся рукой на покривившуюся опору искореженной тарелки. Перед ним простиралось ровное поле, на котором окаймленный оплавленным кольцом кратер указывал место, где прежде возвышалась мачта. Не она ли открывала ворота в мир летающих охотников? Если так, то они закрыты – возможно, навсегда.
Что ждет теперь Ника и его спутников? Будет ли Тьма и впредь продвигаться вперед, как говорили Герольд и Рита? Или же его видение, или сон, или что это было, окажется верным – именно подчиненная охотникам энергия порождала и выпускала на свободу Силы Тьмы, питала их и давала возможность разливаться по стране?
– Ник?
Он не оглянулся.
– Теперь тарелки не помогут тебе вернуться домой! – бросил он.
– Я знаю, – ответила Линда, однако голос ее не звучал убито.
Ник повернул голову. В порванной и испачканной одежде, с рассыпавшимися по плечам волосами, со свежей царапиной на щеке, Линда крепко прижимала к груди Ланга, единственное оставшееся у нее сокровище. Она казалась очень одинокой и несчастной.
– Я надеюсь… надеюсь, что Дейв… – Ее голос сорвался. – Нет… – Она попятилась, когда Ник шагнул к ней. – Не надо… не уверяй меня, что… мы никогда не вернемся назад. Наверное, мы потом забудем. Прошлое станет как далекий сон. Ник, я, может быть, приму Авалон. Я должна принять! Если нет… я буду помнить, а с такой мукой я не смогу жить!
– А что они? – Ник указал на остальных.
– Викарий… он умер, Ник. – Слезы покатились у нее по щекам, а Линда и не думала их вытирать. – А остальные… Страуда убило при взрыве, как и тебя могло убить, – я сперва думала, ты погиб. – В глазах ее проступил ужас. – Другие… теперь они знают, что им делать. А ты, Ник?
– Я-то давно знал – после того, как побывал в городе. В Авалоне есть только один способ по-настоящему жить. И если мы не хотим стать такими же жалкими человекообразными животными, которых я видел в лесу, мы должны выбрать этот путь.
Он протянул ей руку, и Линда, другой рукой прижимая к себе Ланга, вложила пальцы в его ладонь. Вместе они двинулись обратно. В конце концов, подумал Ник, при таком выборе не так уж много я и отдаю. Получаю я гораздо больше.
Герольд Авалон ждал их, и разливавшееся вокруг него сияние было поистине величественным.