начинают жаловаться на "силовые методы". Да, уважаемый читатель, я говорю прежде всего о моем шефе, директоре института, и мне крайне трудно сохранять спокойствие, излагая свои взгляды, ибо я сыт по горло! — Примеч. историка.

(обратно)

74

Непреклонная революционная позиция Смита вселяет восхищение! Действительно, бывают ситуации, когда не имеют значения никакие привходящие обстоятельства. Это относится и к борьбе против тирании, и к критике коррумпированного авторитарного руководства научным институтом. В данный момент мне неважно, что думает или говорит наш великий шеф — директор института. Я, правда, еще не знаю, какую форму примет моя критика. Тем не менее очевидно, что происходящее здесь давно вопиет о разоблачении — во имя человеческого достоинства и научной совести! — Примеч. историка.

(обратно)

75

Это не имеет отношения к теме, но отмечаю: меня исключили из списка на повышение зарплаты, потому что на празднование дня рождения шефа, где присутствовали все остальные, я демонстративно не явился, сославшись на нездоровье. Мои коллеги, большие жополизы, дружно занимались славословием, а шеф дарил каждому свою дурацкую книжку с автографом! — Примеч. историка.

(обратно)

76

Как видите, эта свинья говорит точь-в-точь то же, что и мой босс в своей последней статье, для которой всю исследовательскую работу проделал я: "Выводить a priori принципы равенства из того факта, что в момент рождения все находятся в идентичных биологических условиях, — нелепый предрассудок". А priori! Это его любимое выражение. Мои коллеги так его и зовут между собой — трусливым шепотом, конечно: «Априори». Между прочим, на океанийскую Декларацию прав человека "авторитетные органы" наложили запрет — от нее дошла до нас одна эта фраза. Наш директор тоже систематически уничтожает важные исторические документы, если они противоречат его «теориям». Но об этом еще пойдет разговор, мистер Априори! — Примеч. историка.

(обратно)

77

В прежние времена главой правительства был, конечно, Старший Брат. Кто сменил его на этом посту, мы не знаем. В июне партия приняла решение о том, что во избежание чрезмерного роста личной власти имена политических деятелей не должны появляться в печати. Любого представителя правительства стали называть "высокопоставленным безымянным лицом". — Примеч. историка.

(обратно)

78

После революции при обыске дома Мухаммеда в нем были обнаружены, в числе прочего, труды Маколея, Спенсера, Торо, Лао Цзы, Агаты Кристи и Джорджа Оруэлла. Таким образом, Мухаммед Стэнли представляется полной противоположностью моему шефу, который изображает из себя весьма культурного человека. — Примеч. историка.

(обратно)

79

Смотрите — эта свинья лезет в философию истории! Будем надеяться, что он не пострадает за то, что слишком много знал. Ненавижу таких людей — мой шеф принадлежит к их числу, — которые пытаются замаскировать свои примитивные, реакционные взгляды псевдообъективными и, казалось бы, беспристрастными доводами. Нет, шеф, вчерашнего унижения на лестнице ("Вы сегодня не бриты") я никогда не забуду. — Примеч. историка.

(обратно)

80

Гнусная свинья, он делает вид, будто это не он своими провокационными действиями породил все движение! Кстати, должен заметить, что полиция и здесь занимается слежкой, но не так открыто. Недавно у нас в институте разбирали стену: шеф захотел отделить несколько квадратных метров от моего кабинета, чтобы пристроить к своему собственный туалет. Он, видите ли, не может испражняться там же, где все остальные историки. Двое рабочих ломали стену напротив моего стола, как вдруг один из них закричал на другого: "Идиот, ты раздавил божью коровку!" "Откуда зимой, в декабре, на стене божья коровка? — подумал я. — И какой хороший человек — пожалел насекомое!" Но к этому времени оба уже смеялись. "Ничего, — говорили они, — опять работает". И оказалось, что божьей коровкой они называли аппаратик, размером с ладонь и формой похожий на яйцо, — презренный инструмент директора, потому что это, конечно, он подслушивает мои разговоры. Я бы это устройство даже вошью не назвал.

Но по треску моей пишущей машинки они ничего не узнают о том, что именно я пишу. Я просто вставлю все свои жалобы в примечания к этой книге — великолепная идея! — и опишу в них все злоупотребления властью, которые здесь происходят. Потом пересниму рукопись на микрофильм — и в Гонконг. Туризм в выходные, льготная путевка — два дня в древнем мире капитализма. А между экскурсиями я удеру. Никто не заметит: все они сразу кидаются по борделям. Отдам материалы в приличное издательство — в "Пингвин Букс". А там пусть делают что хотят. — Примеч. историка.

(обратно)

81

Я умираю со смеху — так и надо нашей Евразии! Ни у кого не должно быть никаких шефов. А если есть шеф, то не должно быть жены. И еще кое-что: я верующий. Да, Бог есть! А в Гонконге я пойду и вырву себе эти проклятые золотые зубы. И больше никогда не буду по субботам получать свою норму марихуаны, а вместо этого буду принимать слабительное — там за нами не будет такого тщательного присмотра. И еще я ненавижу принудительные семейные прогулки по воздуху над городом, уж лучше сидеть в сумасшедшем доме — там, по крайней мере, разрешают кататься на велосипеде. И больше никогда ни с кем не буду спать! — Примеч. историка.

(обратно)

82

Мой коллега, очевидно, упустил из виду, что в массовое истребление людей в таких масштабах не опирается ни на какую традицию. Глава нашего института тоже постоянно придумывает что-нибудь новенькое. В последнее время мы должны цитировать его во всех наших работах, а недавно всем велено браться за дверные ручки только через бумажную салфетку. Но за дело! Теперь я знаю, чего хочу и как этого добиться. — Примеч. историка.

(обратно)

83

Кроме несколько отрывочных заметок Смита, в нашем распоряжении очень мало документов, относящихся к истории "пятидневной республики". Мемуары Джулии Миллер и Джеймса О'Брайена на этот счет крайне лаконичны. Оба они вечером накануне революции скрылись на спецсамолете в неизвестном направлении вместе с несколькими политиками из числа оппозиции и где-то переждали эти бурные дни. В воспоминаниях министра мы находим лишь нижеследующее замечание на эту тему: "Что делала я со 2 по 7 сентября, в эти бессонные дни? Исполняла свой долг…" (О'Брайен сообщает несколько туманно: "В эти дни я не брился, очень мало спал и много думал…" И хотя точки зрения всех трех мемуаристов на сентябрьские